Псы Вавилона - Алексей Атеев

Ради будущей книги он терпел отсутствие комфорта, лишения и разлуку с родными. Но не только книга занимала его мысли в последнее время. Еще больше Джона волновала Аня. Он сделал ей предложение стать его женой. Предложение тщательно обдуманное и взвешенное. Профессорский сынок – он вообще не принимал решений спонтанно, руководствуясь сиюминутными порывами. Разум должен доминировать над чувствами.

Любил ли он Аню? Мысленно он не раз задавал себе подобный вопрос. Однако за первым постоянно следовал второй: а что, собственно, такое любовь? Привязанность, жалость, нежность?.. А, может быть, просто половое влечение? Все это присутствовало в его отношении к девушке. Но вот можно ли назвать комплекс чувств и инстинктов любовью?

С другой стороны, жениться все равно когда-нибудь придется. А Аня наверняка будет прекрасной женой. Любящей и преданной…

Так размышлял Джоник, сидя в переполненном вагоне поезда Свердловск – Соцгород, когда на станции Карталы к нему подсел немолодой пассажир с небольшим саквояжем в руках, вроде тех, в каких обычно акушеры носят свои инструменты. Впрочем, «подсел» в данной ситуации являлось не совсем подходящим словом. Пассажир с саквояжем был втиснут между Джоником и молодой деревенской бабенкой, которая, как успел узнать американец, ехала из-под Пензы к мужу, работавшему в Соцгороде на какой-то стройке. Бабенка пискнула и попыталась было возражать, но толпа в вагоне бурлила и так толкалась и ругалась, что молодка, напуганная происходящим, тут же примолкла.

– Здесь всегда так… – непонятно кому сообщил Джоник. – Узловая станция.

– И все в Соцгород едут? – ужаснулась бабенка.

– Само собой.

Пассажир с саквояжем повернул голову и внимательно взглянул на Джоника:

– Вы там проживаете?

Американец подтвердил данный факт. В этот момент поезд тронулся и медленно покатился вперед. Шум в вагоне достиг кульминации, в довершение дико заорал ребенок. За окном стояла глубокая ночь. Пронеслись станционные огни, и состав нырнул в море мрака. Шум в вагоне стал постепенно стихать, зато, несмотря на раскрытые окна, пространство заполнили клубы махорочного дыма, настолько едкого, что сидевшая на одной скамье с Джоником молодка принялась чихать. Через полчаса угомонились и курильщики. Большинство пассажиров спали, а тех, кто не мог уснуть, сковало нечто вроде оцепенения. Струи прохладного воздуха врывались в вагонные окна, запахло лугом и болотом. Джоник, не в силах по-настоящему заснуть, таращился в ночь.

– Не спите? – услышал он над ухом тихий шепот и обернулся к своему соседу.

– Как будто нет.

– Долго ли нам ехать?

– Трудно сказать определенно. Вообще-то часов пять, но, возможно, если пойдет встречный товарняк, придется стоять на разъездах. Ведь путь одноколейный.

– Сами живете в Соцгороде?

– Да.

– Извините за навязчивость, но вы, кажется, иностранец?

– Американец.

– И что же вас сюда привело? Убеждения или деньги?

Джоник привык к подобному вопросу и ответил почти автоматически:

– Скорее убеждения, но в большей степени интерес к происходящему в вашей стране. Я не член компартии, не комсомолец, хотя и сочувствую социалистическим идеям.

– Понятно, понятно… – Попутчик замолчал. Не то задремал, не то обдумывал новый вопрос. Оказалось последнее.

– И не разочаровались?

Джоник насторожился. Он знал: стукачей нынче хватает. Cобеседник, видимо, догадался, о чем подумал американец.

– Вы не беспокойтесь, – произнес он тихо. – Расспрашиваю исключительно из личного любопытства. Не знаю, как в Америке, а в России всегда принято беседовать с попутчиками о житье-бытье. К тому же редко встретишь столь экзотическую фигуру, как вы.

– Что же во мне экзотического?

– Как что? Иностранец, а едете в общем вагоне. Не коммунист, а помогаете строить социализм из идейных соображений… Словом, уникум. – В тоне собеседника Джонику послышалась легкая ирония. Истинно русский человек послал бы навязчивого незнакомца куда подальше, но воспитанный американец этого себе позволить не мог, хотя отлично усвоил адреса, по которым отправляют в России. Кроме того, он понимал, что уснуть вряд ли удастся, а попутчик не особенно походил на штатного осведомителя. Отчего в таком случае не побеседовать? Человек с саквояжем, похоже, решил сгладить неловкость.

– А я вот просто путешествую, – сообщил он.

Джоник снова насторожился. До сих пор он не встречал советских граждан, которые раскатывают по стране для собственного удовольствия. Обычно все перемещались куда-либо с определенной целью.

– То есть, конечно, не просто ношусь, как ветер в поле. Сейчас вот отправился навестить приятеля, который проживает в Соцгороде. Давненько, знаете ли, не видел. А вообще-то я – научный работник, историк, сотрудник краеведческого музея в городе Кинешма.

Джоник неопределенно кивнул. Историк… Кинешма… Ерунда какая-то. Неясный – человек опасный. Это присловье часто повторяет сосед по комнате Коля Попов.

– А вы в каком качестве в Соцгороде?

– Не совсем понял.

– Работаете кем?

– Сварщиком.

– Значит, рабочий класс?

– Именно.

– А по разговору – интеллигентный человек.

– Думаете, рабочий не может грамотно разговаривать?

– Возможно, я просто плохо знаю данную социальную прослойку.

Спящая рядом молодуха громко всхрапнула, потом зачмокала губами.

– Тоже в Соцгород едет, – заметил человек с саквояжем, кивнув на бабенку.

– К мужу, – пояснил Джоник.

– Ну и как вам в Соцгороде? В прессе много пишут, но я, откровенно говоря, не доверяю нынешним газетам. При батюшке-царе тоже врали, но не так.

– Вы не боитесь вести подобные разговоры? – откровенно спросил Джоник.

– Думаете, провоцирую вас?

– Во всяком случае, ведете себя крайне неосторожно.

– Или, того хуже, подозрительно. Но мне, честно говоря, бояться нечего. Извините, не приучен. Да и кто тут нас услышит? Утром поезд придет на вокзал, и все разбегутся кто куда. Стукачи в общих вагонах не ездят.

– А я на вас подумал, – сообщил Джоник.

Человек с саквояжем засмеялся.

– Какой смысл вас провоцировать. Вы иностранец, тем более – американец, к подобным людям власти относятся крайне осторожно. Нет, дорогой мой янки из Коннектикута…

– Почему вы решили, что я из Коннектикута? – изумился Джоник.

На этот раз владелец саквояжа расхохотался так громко, что привалившаяся к его плечу бабенка проснулась и испуганно спросила:

– Что, уже приехали?