Мне так хорошо здесь без тебя - Кортни Маум

– Что, забыть? Сделать вид, что ничего не было?

Я молчал, ковыряясь в тарелке. Анна наклонилась ко мне и с жаром прошептала:

– Ответь-ка на один вопрос. И будь добр при этом смотреть мне в глаза. Думаешь, мне моногамия дается легко? Нет уж, Ричард, это штука невеселая и едва ли естественная. Думаешь, у меня не возникало ощущения, что я ложусь спать рядом с братом? Думаешь, я не понимаю, что тебя на это толкнуло? Еще как понимаю! Проблема не в том… – Она яростно скомкала салфетку. – Проблема в том, что ты мне врал. И что ты любил ее! Ты не просто сходил налево, ты ее…

– Нет.

– Не вешай мне лапшу на уши! – Анна ударила ладонью по столу и прошипела, понижая голос: – Я читала письма. Ты хотел от нас уйти! Знаешь, если бы не Камилла и если бы не весь этот сумасшедший дом с работой, я бы тут с тобой не сидела. Ты бы у меня мигом вылетел вон. У меня нет никаких оснований прощать тебя. Никаких! Ты не дал мне ни одного повода и сейчас не даешь. Ты должен был сказать мне, когда это началось. Я не знаю, где и когда ты ее встретил, но наверняка события развивались постепенно, и у тебя была масса возможностей подойти ко мне и сказать: «Анна, я встретил женщину, меня к ней влечет. Я в сомнениях. Меня заела рутина. Мне нужно время, чтобы подумать».

– Ты что, считаешь, так было бы лучше?!

– Я считаю, надо было со мной поговорить. Я не настолько ограниченна. Не знаю, как бы я это восприняла, но если бы ты поставил меня в известность на этапе интереса, а не свершившегося факта, у нас были бы какие-то шансы. Потому что я бы тебя поняла. Потому что ситуация мне знакома.

Она вытерла глаза многострадальной салфеткой. Антуан спешно подбежал к нам и подхватил отодвинутую мной тарелку. Поджав губы, Анна ждала, пока он уйдет.

– С чем ты меня оставил в итоге? Ты сам не задумывался? У тебя был роман. У тебя… – Голос ее сорвался. – У тебя была целая жизнь с другой женщиной! Как я могу тебя простить? Как мне вообще из этого выпутаться? Какой смысл прощать? Если бы это были не мы, а кто-то другой, развод был бы решенным вопросом.

– Да. – Меня трясло. – Я знаю.

– Иногда мне и правда хочется так и сделать! Сказать: «Пошло все!» – и жить дальше. Но ты все изменил. Ты изменил нас. Нам с тобой очень повезло, Ричард. Мы действительно были счастливы. А ты взял и все испортил.

Снова появился Антуан, неся на пластиковом подносе две огромные тарелки с дымящимися стейками.

– О господи… – пробормотала Анна.

– Простите, а вы не могли бы упаковать нам это с собой?

Умница Антуан не моргнул глазом.

– Конечно! Положить вам пакетик нашего нового соуса?

– Да! – Я бросил салфетку на стол. – Кладите свой соус.

Мы вышли из ресторана. Я держал в руке пошлый и совершенно нефранцузский целлофановый пакетик с еще менее французским гиппопотамом на боку. Анна шла очень быстро, мне приходилось за ней поспевать. У стоянки такси на углу Монмартра и бульвара Пуассоньер я замедлил шаг. Но она продолжала идти. Я окликнул ее и кивнул на такси.

– А мы не…

– Иди, – повелительно бросила она.

Мы пересекли Большие бульвары мимо внушительного здания Парижской биржи, свернули на сияющий огнями бульвар де л’Опера.

– Иди, иди. – Анна еще больше ускорила шаг.

Мы миновали «Отель дю Лувр», где некогда открывали вечерние похождения бокалом шампанского, потом через дворцовые ворота вышли к самому музею.

У всех, кто бывал и уж тем более жил в Париже, есть в этом городе свое любимое местечко. У Анны было такое на площади перед Лувром. За стеклянной пирамидой, о которой было сломано столько копий, за ничем не примечательной аркой находился небольшой уютный дворик с вечно неработающим фонтаном. С наступлением темноты каменные изваяния королей и прочих знаменитых обитателей дворца подсвечивались снизу, а сверху с крыши смотрели жуткие горгульи, застывшие в беззвучном крике.

Мы опустились на край фонтана, очень холодный, если не сказать ледяной. Я выудил из целлофанового пакета стопку бумажных салфеток и предложил Анне сесть на них, но она отмахнулась.

Мы долго сидели молча, любуясь игрой света на каменной кладке – тут она выглядела розоватой, там принимала густой оттенок охры. Без толп туристов, обычно снующих здесь, как муравьи, дворик казался романтичным до безобразия. Попади мы сюда год назад, мы бы сели в обнимку, целовались бы и говорили об уверенности Парижа в собственной красоте – уверенности, которой позавидовала бы любая женщина. Но сейчас мы лишь молчали и надеялись, что какой-нибудь прохожий или звук нарушит великолепие момента, которое мы не могли разделить между собой.

Наконец я заговорил:

– Если бы я мог изменить прошлое… Если бы я мог сделать так, чтобы ничего этого не было…

– Ты сделал то, что сделал.

– Мне очень тебя не хватает, – тихо признался я, глядя на свои руки. – Не хватает нас.

Она потерла ладонями бедра, пытаясь согреться.

– Тебя давно нет рядом. Больше чем полгода. Ты просто выполняешь назначенные тебе функции.

– Я не хочу, чтобы так продолжалось. Я виноват. Но я вернулся. С той женщиной у меня больше ничего нет. Между нами все кончено.

– Ну да, потому что она тебя бросила. Иначе ты бы от нее не отказался. Не исключено, что вообще ушел бы к ней.

Сквозь арку мне была видна стеклянная пирамида, ярко-желтая в вечерних огнях. Огромный кубик Рубика, прилетевший сюда из какой-то далекой-далекой галактики. Даже Анна понимала, что мои чувства к Лизе не были взаимны. Я попытался не дать этому себя уязвить. Краем глаза я заметил, что она смотрит на меня.

– Это же правда? Ты бы ушел?

– Никуда бы я не ушел! – огрызнулся я. – И письма я тоже читал, знаю, какое из них складывается впечатление. Да, был момент, когда моя нормальная жизнь казалась мне ненастоящей. И был момент, когда мне приходило в голову… – Я поднял на нее взгляд, но она уже отвернулась и сидела, сжав кулаки. – Когда мне приходила в голову идиотская мысль, что я могу уйти. Но если бы мне действительно пришлось выбирать, я бы ни за что от вас не ушел. Потому что я этого не хотел. Меня словно околдовали.

– И что ты предлагаешь мне делать с этой информацией? – Анна сверкнула глазами. – Может, поблагодарить эту женщину, что она решила тебя не брать? Похоже, она была такая несравненная и неповторимая.

– Нет. Не была. Просто она не была тобой.

И я услышал глухие всхлипы. Плач, который исходит из таких глубин сердца, до которых не добраться ни с каким утешением.

– Даже сейчас я не могу не думать, – проговорила Анна, борясь с рыданиями. – Где? Когда? Как она выглядела? Она красивая? Как она… целовала тебя? Как вы с ней занимались любовью? Этого я вообще представить не могу. – Она задержала дыхание. – Я не могу перестать. Чтобы простить тебя, я должна совершенно тебя не любить. Но тогда какой в этом… Ты все испортил. – Она заплакала сильнее.