Не герой - Андрей Максимушкин

– Как найти Хабулая?

– Я Хабулай, – ответил Василий. – Кто таков? Откуда пришел?

– Зуем меня кличут. Из Играны я. Пришли с мужиками кайсаков бить.

Соседи пожаловали. Сразу два села подоспели. По словам Зуя, они встретили в лесу раненых ополченцев из Паничи, уточнили обстановку и решили сразу зайти противнику в тыл. Получилось. Точно вышли, прямиком на замыкающий отряд степняков. Ополченцы не стали готовить засады, а сразу пошли в атаку, благо было их почти полторы сотни.

Натиск чуди быстро ослаб. Боевой задор прошел, а после того, как кайсаки бросили в контратаку конную сотню, ополченцы откатились назад. Но зато враг был вынужден метаться между двумя отрядами чуди, не в силах разгромить их по отдельности. Повторилась утренняя история. Лесовики меняли позиции, откатывались назад, но были готовы в любой момент снова атаковать или выставить на пути противника заслон.

До вечера кайсаки прошли всего три версты. Край леса уже близок. Один рывок, и степняки выйдут в поле, но именно этот рывок у них не получился. А на закате на помощь ополченцам пришли три полнокровные вендские сотни. Воевода Виктор отвел чудь в резерв, а сам ударил по врагу, и опять с двух направлений, благо у него были чудские проводники.

Ночной бой в лесу дело страшное, из-за каждого куста летят пули, ничего и никого не видно. Связь теряется. Люди плутают в трех соснах. Но зато кайсакам пришлось куда хуже. Атаковавшие врага казаки были привычны к лесу, умели ходить по нему ночью. Лес – их дом родной. Вскоре сражение распалось на мелкие схватки. Небольшие группы казаков и чуди проскальзывали сквозь вражеские боевые порядки, били противника в упор, не стеснялись пускать в ход приклады и боевые ножи. К полуночи все было кончено. Если кто из кайсаков и ушел, то недалеко. Завтра по следам беглецов пойдут охотничьи отряды с собаками.

Эрудиция Гельмута, знание им реалий мира, в котором он никогда не бывал, была потрясающей. Человек приложил немало труда, чтоб перечитать, осмыслить все записи провальцев, поговорить с очевидцами, и на основе разрозненных, не связанных между собой, зачастую искаженных обрывков получить общую картину. Владмир давал ученому новые факты, вспоминал тонкости и мельчайшие нюансы, все странности последних десятилетий.

Если верить профессору Брянскому, все началось четыре десятка лет назад. В семидесятых годах двадцатого века от Р. Х., или в двадцатых годах двадцать восьмого века от основания Рима. Первые изменения почти незаметны, только вдруг затормозилось развитие энергетики, произошло сокращение космических программ, был сделан акцент на кажущихся перспективными, но при этом ведущих в тупик отраслях. Ладно, если бы дело касалось одного мира, но изменения замечены в трех совершенно разных мирах.

Научный прогресс постепенно тормозился, происходил отказ от долговременных проектов, многообещающих разработок. Исподволь менялась культура, во всех трех подопытных ветках неожиданно расцвел культ потребления. Разумеется, он и раньше существовал, как ни печально, но такова природа человека. Зато популяризация недорогих одноразовых вещей противоречит глубинным человеческим архетипам.

– Культ атомного сортира, – подсказал Владмир.

– Именно.

Научный мир незаметно для себя переориентировался на очень интересные, но в целом бесполезные вещи. В мире Володи Воронова – это вычислительная техника. Раухеры штука полезная, нужная, очень важная, но на своем месте. Мощнейший процессор, управляющий двигателем дешевой машины с мизерным ресурсом, сложнейшая автоматическая система микроклимата в торговом зале, использование персонального раухера в качестве печатной машинки, проигрывателя и как игрушки – это не более чем излишество, страшное расточительство. Глобальная сеть электронной связи на девяносто пять процентов используется для развлечения десятков миллионов бездельников. Изначально рассчитанные на многолетний срок службы бытовые приборы устаревают, не успев выйти с завода.

В мире Вендии и Империи это немыслимо. Как пример, большая часть бытовых устройств в доме покупалась много лет назад. Два дальновизора прослужили уже по двадцать лет, неоднократно ремонтировались и улучшались, но продолжают служить хозяевам верой и правдой. В гараже Гельмута стоит самоход, унаследованный им от отца. Домашние телефунки в этом мире делаются из прочных пластмасс и рассчитаны на десятилетний срок службы, а в действительности меняются еще реже.

В других мирах сработали свои собственные ловушки. Это, в одном случае, безудержное преобразование природы, вплоть до создания трансконтинентальных морских проливов и превращения гор в равнины. В третьем мире неожиданно посчитали, что прогресс – это страшное зло, и увлеклись интереснейшим делом перестраховки. Всевозможные защитные системы, комплексы безопасности, дублирующие системы управления множились в геометрической прогрессии. Любая потенциальная опасность парировалась в зародыше. Мероприятия по предотвращению аварий обходились дороже последствий самих аварий, но это никого не останавливало. Естественно, о каком-либо прогрессе в этом мире можно было забыть.

– Ты думаешь, это все последствия вмешательства? – прищурился Владмир.

– Это могло быть естественным процессом, но! – Гельмут многозначительно улыбнулся.

Выдержав паузу, дав собеседнику осмыслить услышанное, проникнуться значимостью момента, профессор продолжил:

– Мне точно известно, что за последние три десятилетия в Империи появилась световолоконная связь, в Империи строят компактные и мощные раухеры, как мне удалось выяснить, с внутренней структурой и на принципах, подобных вычислителям твоего мира. На заводах Империи резко снизилась аварийность, их космические корабли и самолеты стали надежнее, в случае аварии люди обычно выживают. И имперские строители могут все, и даже немножко больше.

– Они ровняют горы и засыпают проливы?

– На Земле нет, но мне известно, что на Марсе Империя развернулась как следует. Они уже успели изменить облик планеты до неузнаваемости.

– Ты хочешь сказать, что люди Империи проникают в соседние ветви и ставят на них опыты?

– Верно. Они испытывают на соседях свои разработки.

– Поверить не могу. Послушай, а если они не испытывают свои разработки, а задают соседям тему исследований, наблюдают за ними, подталкивают в нужном направлении и потом берут готовую разработку?

Ученый задумался, а потом глубоко вздохнул:

– Ты прав, Владмир. Все верно. Превратить ветку в исследовательскую комнату, поставить перед местными задачу, дать им набить себе шишки, выловить все ошибки, сделать открытие, разработать действующие устройства, отладить их, и уже потом забирать готовую разработку. Ты совершенно прав.

– Послушай, Гельмут, зачем ты мне все это сказал?

– Потому что я слишком близко подошел к тайне. Ты еще, может быть, не знаешь, но подданные Империи неприкосновенны, у них очень много Правды.