Не герой - Андрей Максимушкин

– А если бы тебе довелось родиться в Империи?

– Тогда я бы завидовал вендам.

– Почему?

– У нас все проще, честнее и более открыто, чем в Империи. У нас можно заниматься наукой только ради удовлетворения своего интереса, в Империи у меня не было бы такой возможности. Утвержденный план исследований, график, заявки, вечная борьба за снабжение, нормирование, споры за изыскательские комнаты, подбор помощников – те вещи, которые отравляют ученому жизнь. И обойтись без них нельзя, и работать мешают.

– Я сейчас пытаюсь вспомнить и не могу: что же такого подозрительного в нашем прошлом?

– Не в прошлом, а в настоящем.

Гельмут скрестил руки на груди, прислонился спиной к полкам и повел рассказ, словно лекцию читал. Владмиру оставалось только слушать и изредка вставлять реплики.

Ополченцы успели за оставшиеся до заката часы доехать до леса, пройти версты четыре по звериным тропам и встать лагерем. Костры разводили в низинах так, чтоб отблески пламени не выдавали стоянку. Часовых расставили в две линии и на удалении до полуверсты от лагеря. Лушик хотел было отодвинуть передовую линию еще дальше, но Василий резонно заметил, что это слишком опасно – если вражеские разведчики скрадут часового, то никто и не заметит.

На заре ополченцев нашли гонцы из двух других разведывательных отрядов. Выяснилось, что кайсаки встали лагерем в четырех верстах от ополченцев Паничи. Всего их две полные сотни. Половина конные, остальные, похоже, потерявшие своих лошадей кавалеристы. Бронеходов нет. Припасов мало. Обоз, все, что смогли разглядеть охотники, – дюжина воловьих упряжек.

– Отступающая кавалерийская часть, – изрек Василий и обвел пристальным взглядом собравшихся вокруг него младших командиров.

– Как действовать будем, Хабулай? – этот вопрос читался в глазах всех бойцов, но осмелился его задать только Кумай.

– Две сотни опытных головорезов… – задумчиво проговорил Василий. – Две сотни, а нас восемь десятков. Подмога идет, но когда она придет – неизвестно. До поля восемь верст. Еще пять верст по грунтовке – и село как на ладони. Хочешь – бери. Мы можем послать гонца предупредить Журава, чтоб уводил женщин и детей на дальнее урочище, но урожай не спасем. Женщинам и детям голодать придется, зима близко.

– Они могут не успеть уйти, – поддержал Лушик. – Конные кайсаки мастера следы выхаживать. Могут догнать.

– Что тут рассуждать?! Драться надо!

– Один раз ударим, заставим остановиться.

– Хабулай, веди нас в бой!

– Тогда сворачиваем стан, – решил Василий. – Пайко, беги в село, предупреди людей, что кайсаки близко. От тебя сейчас все зависит. Ты один можешь мать, сестер и братика спасти. Дуй во весь опор.

Василий сам не знал, как находил нужные слова. Приходило на ум, и все тут. И оказывается, именно то, что нужно, на язык наворачивалось. Пока люди воодушевлены, пока рвутся в бой, надо выступать. И кайсаки спят, будем надеяться.

На стороне чуди были хорошая разведка и внезапность, на стороне кайсаков – численное превосходство и опыт. Как ни прискорбно это осознавать, но ополченцы были обречены. Если говорить серьезно, их задачей было не победить, а замедлить продвижение противника, заставить его засесть в обороне.

Сразу по выходе из лагеря Василий разделил своих людей на два орднунга. Половину отряда повел сам, второй половине под командованием Лушика приказал постараться зайти врагу в тыл, дождаться, пока не начнется стрельба, и самим атаковать, но не усердствовать, быстро откатываться назад. Укусил – и отскочил. И так до тех пор, пока противник не уйдет в глухую оборону. Весь мешающий в бою груз, мешки и сумки оставили во временном лагере.

Люди Лушика сразу отвернули вправо. Василий прошел около версты и скомандовал рассыпаться цепью, залечь и не шуметь. Вперед пошли разведчики. Командир еще раз проверил своих бойцов, выбрал троих шустрых подростков и приказал им держаться рядом. Это будут его адъютанты, быстроногая связь. Конечно, лучше бы иметь дюжину раций, но где ж их взять?

Через полчаса вернулись двое разведчиков. По их словам, кайсаки только встали, завтракают, потом, вероятно, будут сворачивать лагерь. Пора наступать. Лушика не слышно, связь с ним не предусмотрена, только если гонца пришлет.

Чудь двинулась цепью. Вперед выслали полдюжины охотников. На всякий случай. Если что пойдет не так. Враги не идиоты, они должны были выставить охранение.

Василий шел медленно, стараясь ступать осторожно, чтоб не наступить на сухой сучок, не задеть ветку, не зацепиться за колючки. Оружие давно взято на изготовку, патрон дослан, переводчик на автоматическом огне. Еще полверсты…

Из кустов выныривает молодой паренек и бросается к Василию:

– Хабулай, дядька Вахлак велел передать, что степняки выступают.

– Куда они направляются?

– Неведомо.

Скверно. Принимать встречный бой это не одно и то же, что атаковать противника на отдыхе. Прикинув шансы, Василий приказывает своим людям залечь у лесной тропы. Два десятка он расположил на правом крыле. Один десяток поставил прямо на пути противника, и последний десяток отвел на две сотни шагов назад. Это его резерв.

Долгие, тягучие, свинцовые минуты ожидания. Наконец ветерок доносит топот копыт, позвякивание железа, приглушенный говор на незнакомом языке. Идут.

Перед кайсаками прибежал еще один разведчик и доложил, что вражеский отряд вытянулся колонной, впереди по тропе идет конный разъезд. Боковое охранение держится на расстоянии триста шагов от тропы. Противники движутся медленно, им приходится расчищать путь для обозных телег.

Ждем. Василий опустился на одно колено и уткнул автомат прикладом в землю. Он выбрал неплохое место для засады. Справа от тропы – два холмика аршина три высотой. За возвышенностями и расположилась половина орднунга. Лес старый, деревья высокие, но стоят редко. Видимость около двухсот шагов. Подлесок жиденький, не выживают кустарники в вековечной тени лесных великанов. То тут, то там лежат поваленные бурей деревья. Природные баррикады. Из-за завалов удобно стрелять, но если противник зайдет за спину, отходить придется под огнем.

Шум приближается. На тропу из-за деревьев выезжают четыре всадника. Кони идут медленным шагом. Всадники зыркают по сторонам, автоматы держат поперек седел. Залегшие у тропы чудины беспрепятственно пропускают дозор мимо себя. Несколько охотников бесшумными тенями бегут за деревьями и кустами вслед за кайсаками. Снять дозорных, не поднимая паники, не получается, приходится постоянно держать их на прицеле.

Разъезд минует засаду и едет дальше. Сейчас не до них. Впереди появляется голова колонны. Кайсаки едут стремя к стремени. Тропа узкая, не позволяет держаться свободно, люди, сами того не желая, жмутся друг к другу. Самый лучший момент!

До кайсаков две сотни шагов. Василий поднимает автомат, наводит оружие на грудь коренастого всадника в мохнатой кофте и высоком зеленом кепи, этакий нукер Чингиз-хана, но только с автоматом. Время пошло!