Дракон выбирает невесту - Лариса Петровичева

— Да, — всхлипнула Анетт. — Я из-за него и пошла на кастинг… Думала, вот пусть увидит! А так… — Она шмыгнула носом. — Изменял, да. И работать не хотел, я одна все везла.

— Ну не бил же! — парировала Юлия. — И вообще… пойдемте хоть посмотрим. Что мы тут-то топчемся?

Крикуна звали Фред, и, судя по состоянию его одежды и обуви, он пришел сюда из столицы пешком. Взлохмаченный и неухоженный, он производил неприятное, скользкое впечатление. Посмотрев на него, я признала правоту Милли. Фред притащился сюда только потому, что увидел на экране красавицу и захотел вновь обладать ею. Никакой любовью тут и не пахло, просто задетое самолюбие.

Охранник равнодушно сидел в своей будочке и, иногда отрываясь от кроссворда в журнале, смотрел на Фреда и хмыкал. Он ничего не делал — видимо, ему отдали приказ никак не задевать крикуна, сотрясающего решетку.

— Анетт! — завопил парень во всю глотку, увидев свою бывшую подругу. — Анетт, это я!

Анетт на мгновение остановилась, одарив Фреда равнодушным взглядом королевы, а затем тряхнула головой так, что волосы рассыпались по плечам красивыми волнами, и спросила:

— Ну и что ты тут делаешь?

Количеству льда в голосе Анетт позавидовали бы полярные ледники. Физиономия Фреда сразу же стала такой жалкой, словно он прекрасно осознавал собственное ничтожество и все сделанные ошибки.

— Анетт! — простонал он. — О господи, это и правда ты!

Лицо девушки обрело скучающее выражение. Похоже, она уже не в первый раз видела такое шоу, и оно ее не впечатлило. А вот прочие участницы отбора были поражены и, похоже, искренне сочувствовали Фреду, которого отвергла ледяная красавица.

— Так что притащился-то? — усмехнулась Анетт. — Денег нет? Не нашел дуру, у которой можно на горбу кататься?

— Я не катался! — воскликнул Фред. — Ты же знаешь, я пробовал пробиться. Я, что ли, виноват, что сейчас стихи не печатают?

Мы подошли поближе, и я поинтересовалась:

— А разве нельзя найти какую-то работу во время ожидания публикации?

Фред презрительно посмотрел на меня, всем своим видом говоря: ты дура, которая ничего не смыслит в поэзии.

— Работу? А как же творчество? — процедил он. — Как же моя душа? Я живу только стихами и для стихов, а Анетт — мое вдохновение, моя муза, моя страсть! Она ушла — и ничего не стало. А нам было очень хорошо вместе.

Ну конечно. Я никогда не слышала, чтоб мужчина настолько откровенно считал женщину живым кошельком. Разумеется, Анетт ушла, и ничего не стало: ни возможности графоманить, ни безделья, ни жизни за чужой счет.

Беда в том, что таких любят и жалеют, а Макса считают дураком и тряпкой.

— И чего ты хочешь? — спросила Анетт с тем усталым равнодушием, которое почему-то очень порадовало меня.

Фред вынул из кармана измятую бумагу, подозрительно похожую на туалетную.

— Вот, послушай. Написал два дня назад, — сказал он.

Фред декламировал очень хорошо — настолько, что, когда он закончил чтение, кто-то из девушек уже шмыгал носом и утирал слезы. Я посмотрела на Анетт и, к радости своей, увидела, что стихи оставили ее спокойной и безразличной.

Оно и верно: классиков не переплюнешь, а всех графоманов не прокормишь.

— Мне тут из «Ярмарки тщеславия» написали, — вдруг сказала Анетт и поежилась: утро было прохладным. — Предлагают ежемесячную колонку вести. Тысяча лир.

Лицо Фреда даже не дрогнуло, он явно умел владеть собой. Только глаза потемнели: видно, уже предвкушал возвращение с богатым и знаменитым трофеем.

— Едем домой, Анетт, — произнес он.

Я заметила, что оператор за камерой скептически поднял бровь: мол, неужели согласится?

Это было бы знатной пощечиной Эдварду. Порой его отвергали, не без этого, но чтобы променяли на поэта-неудачника?

— Да пошел ты к дьяволу, Фред! — буквально выплюнула Анетт. — Чтоб я тебя больше не видела, понял?

И, развернувшись, она быстрым шагом направилась в сторону особняка, не оборачиваясь. Милли пошла за Анетт.

— Подожди! — крикнула Юлия вслед. — Ну что ж ты за баба-то такая! Видишь, как человек убивается!

Анетт только рукой махнула. Фред снова дернул решетку, и я сказала охраннику:

— Еще раз дернет — пускайте ток.

— Так точно, фра Финниган, — ответил охранник и, отложив кроссворды, опустил руку на пульт управления.

«Я думаю, что Амели — курица, хоть и строит из себя королеву. Что у нее есть, кроме ногтей? А в башке ветер гуляет».

Это был вброс от одного из наших ботов, на который с удовольствием клюнула половина участниц группы. Дальнейшая беседа была насыщена резкой руганью и удачным троллингом. За сутки в группе прибавилось семнадцать тысяч участников. Я равнодушно скользнула взглядом по данным статистики и подумала, что так и выглядит успех. Людей интересует такая ерунда, что становится жутко.

Макс отправился в столицу сразу после завтрака. Возле ворот уже ожидал знакомый внедорожник, и, глядя, как шофер что-то настраивает на приборной панели, я чувствовала тревогу.

— Все будет хорошо. — Макс обнял меня и быстро поцеловал. — Надеюсь, что уже завтра вечером вернусь. Хочу лично поговорить с отцом. Мне кажется, грядут не самые лучшие перемены.

Я понимающе кивнула. Вот только мне было ясно, что Макс отправляется вовсе не к отцу. Они уже успели очень мило побеседовать по телефону. Кажется, я даже понимала, к кому он собрался.

— Я хочу поехать с тобой, — сказала я.

Макс мягко улыбнулся и легонько стукнул меня пальцем по кончику носа.

— Нет, — ответил он, безжалостно обрубая все попытки спорить с ним. Так действительно говорят драконы: ты слушаешь и не сопротивляешься. — Лучше останься здесь, ты нужна на проекте.

Я вновь кивнула, соглашаясь. Только вот вряд ли из меня выйдет покорная супруга: я всегда буду делать вид, что смирилась, а затем начну играть по своим правилам.

— Привези пару бутылок вишневой газировки, — попросила я. — Что-то соскучилась по ней.