Короткие интервью с подонками - Дэвид Фостер Уоллес

Можно сказать, что даже мудрый, разумный, искушенный & рассудительный Агон М. Нар был чрезвычайно доволен.

Увы, доволен зря. Ибо из всех восхищенных красноглазых приверженцев, включавших телевизор в раннейшую рань эфирных часов посмотреть на Цисси в роли Эндимиона, вожделенно отдыхающую, пока ему/ей снова & снова & снова сапфически прислуживала Селена, выделялся разгневанный & зловещий Реджи Эхо Венисский, до недавнего времени служитель «Три-Стана» & Рекомбинантной епархии, в недавнее время пребывавший в безвестности & клинике Б. Форда, а в настоящее время – под властью сивилловской & яговской ночной кампании Роберта Вона от Эритемы. Явления Эритемы постепенно становились эффективней: после многих литров & поллитр & очень коротких молитв над стеклянной трубкой & пламенем дипломатические отношения между Р. Эхо & реальностью по большей части разорвались. & ранним утром, на последнем & отвесном краю пропасти фармакологического безумия, случилось так, что, увы, Эхо впервые узрел андролежачую игру Цисси Нар в «Пляжном Эндимионе» от С-НН в тот же час, когда Природа & Созависи, в новой одежде & усах на клею, проникли в его клоачный номер в роли доставщика пиццы «Доминос» напористого сотрудника некоего кредитора химикатов, известного только как «Хавьер Х.», соответственно… & пока литоральный Эндимион так славно не мог приступить к сюжету, они принялись обрабатывать его психику – как и, сама того не зная, Цисси Нар на экране «Тринитрона».

21. & Овидий Ограниченный, & его обычно надежный «Холиншед»[80] Д. Ф. оставляют без ответа драматический вопрос, почему Романтическая любовь к коматозному 2D образу Цисси Нар поглотила Эхо Венисского целиком, от поехавшей крыши до туфель из змеиной кожи: из-за партенопных обольщений П. & C., или же из-за дионисийской горячности, связанной с хроническим употреблением C17H21NO4, или из-за того, что он просто уже поехал & зашел за край, или из-за того, что ранее выдающийся Реджи Эхо стал корпоративно невидим & разглядел в Цисси Нар апофеоз коммерческого образа; или, как вариант, это просто Романтическая (с большой буквы «Р») любовь-с-первичного-приема, плоть от плоти из рыцарских мифов, тристанский/ланселотский нырок с головой в стиле «да пошло оно все», сицилийская молния, вагнеровская Liebestod. Это не так важно. Важно то, что, увы, сей эрос навлек.

22. Злокачественно осеренаженный Воном, «Доминос» & латиноамериканским кредитором плюс, конечно, не понаслышке знакомый с одержимостью со времен корпоративного смещения & люцифероподобного падения в то, что поначалу казалось лишь временным отпуском, Р. Эхо Венисский созрел для метаморфозы в самое ужасное чудовище сиятельного бассейна до н. э.: безумного сталкера-фаната. Все, что осталось от его психики, вмиг поглотилось & стало одержимо образом Цисси, пассивно лежащей у Латма. Он начал жить целиком & полностью ради нового появления «Пляжного Эндимиона» в 4–5 утра по Тихоокеанскому времени, но при этом представлял катодный экран барьером между измерениями, мешавшим его 3D единству со столь Усовершенствованным 2D образом Цисси Нар. Он разбивал во гневе свои «Сони» & тут же бежал покупать новые. Стандартный алгоритм безумной любви/ненависти. Писал жуткие письма без пунктуации в С-НН & «Три-Стан» (красным фломастером), делал умоляющие/воинственные звонки. Жуткие письма он еще более жутко подписывал «Твой Охотник Актеон». Использовал свое алкалоидное изобилие, чтобы выслеживать & отваживать тех юных Адонисов, с которыми Ц. Нар зналась на пути к рекомбинантной славе. Плюс начал вести бессвязный клинический дневник, какой & следует ожидать от классического сталкера-фаната. В нем он представлял себя Странствующим Рыцарем, изгнанным со своего причитающегося места & времени & отбывшего в типичный обреченный любовный поход из рыцарского былого, при этом, правда, мучимый своим постРомантическим пониманием химерности похода: он отлично знал, что его трансмерная любовь обречена, нереальна, инфантильна, компенсационна, вертерианска – т. е., в его узусном выражении, «суть в ФИКЦИИ, а не ФРИКЦИЯХ», – но он был беспомощен, одержим, неудержим, словно одурманен, & за этот приворот винил обоих Наров, pater et fi lia duae[81]: они создали для него в Цисси из ПЭ Собирательный Эротический Объект современной индустрии: идеально пропорциональный, эстетически безупречный, туалетно гермафродитный, восторженно пассивный & – что самое привораживающее – во всех смыслах 2D, недоступный измеренчески; ergo, плоский экран для проецирования нестареющих фантазий каждого мужчины с красной машиной & черными очками & наглостью, за которыми бьется сердце, просто-таки алчущее, не задумываясь, купиться с потрохами на то, во что уже слишком поздно по-настоящему верить. Реджи записывал в дневник, что во время просмотра слышал, как Цисси поет, – слышал безусловную элегию в C#, пока полногрудая пастушка нежилась под ласками луны в блистании катодного пульса. Полное самозабвение – он знал, что ее роль немая, но чувствовал, как ее недвижные чревовещательные губы движутся в песне для одного только Р. Э. из Храма ОКМ; & только потому, что он так хотел. (Овидий берет риторическую паузу, чтобы вопрошать: не была ли музыкальная фата-моргана вдохновлена эритемически? Созависически? Нереальна? Неважно?) Реджи Эхо записывает пение свое флогистонным дуэтом с коматозным телеобразом & с этой вялой фигурой достигает невообразимых высот страсти, достижимых лишь с куклами & грезами – грезами о недоступно мертвом живом. Было то дело рук пагубных богинь или нет, но Эхо воспламенел в самом классически-Романтическом смысле: агония из-за недоступности Цисси Нар стала в нем рыбаком, что собрал в невод все другие боли & фрустрации & раздражения & ужасы в пропито-мрачной психике & слагал улов в одну невыносимую анамнетическую кучу, опрокидывая утлый челн. & так Эхо занюхивал убийственные дозы вещества & сочинял жуткие поэмы фломастером & беседовал с С. и Ко & под их уговоры целиком купился на в целом избитую & трендовую ерунду средневековой КА – про «дисфункциональность-созависимости-с-внутреннимребенком», эту танатофилическую тему про «любовь-неразумную-но-безмерную»[82], т. е. уверовал, что не только пассивная 2D Цисси Нар была извечным & идеальным объектом его глубочайших томлений, но & что эта любовь по природе своей неконсумируема в безжалостном дневном свете 3D реальности (Философ Аланон[83] Лос-Анджелесский, кстати, поставил бы диагноз «смертельная комбинация Чувства Собственного Величия & Жалости к себе»).

…наконец Овидий доходит до того, как Эхо Венисский совместно с ТВ решает, что может «достичь» Цисси Нар лишь в том единенном сплаве, что есть само «спокойной ночи» смертного сна. & Роберт Вон, & сирены высокого альта подтверждают, что его решение удовлетворительное & верное (Созависи называет Эхо «esse»[84]).

15. Засим Созависи решает поразить Агона М. Нара следующим сном. col1_7 из Pac-10[85], Маль & Колептик, удерживают в заложниках какие-то боевые латиноамериканцы КА с чрезвычайно серьезным настроем, которые угрожают повесить их на их же буйных локонах, если Нар не выполнит по требованию террористов одно-единственное телемаркетинговое действие: он должен найти гипнотическую аватару древнегреческого Нарцисса & транслировать ее, т. е. показывать неотразимый образ снова & снова, чтобы ввести всех англов средневековой КА в пустоглазый наркоз, после чего они станут легкой добычей для тощих голодных варваров с латиноамериканского юга. Их голоса в сотовом Нара звенят высоким альтом. Агон М., как обычно, отправляется за советом в видеонический штаб «Три-Стана», но три древних Стэна не могут сосредоточиться на его беде: любая вещь у них одна на троих, & когда двое или больше хотят одновременно посетить служебную уборную, всегда начинается шумиха из-за тайминга & последовательности, & А. Нар в присущей кошмарам афазической фрустрации не может достучаться через эмпедоклову свару из-за фарфорового трона, после чего удаляется. Наконец таинственный рябой испаноязычный сторож окликает от дверей «пс-ст», без контекста или объяснения сообщая Нару, что консультировался с Оракулом Стазиса & что гадание по кишкам зеленушки Вещало, будто Агон М. Нар ни за что не успеет найти вовремя подходящего мужчину Нарцисса II (ни единый современный мужчина, даже в обильном Усовершенствованиями сиятельном бассейне, недостаточно божественен, чтобы приковать восторженный взор демографических миллионов), но что за bona fi de[86] объектом уровня Нарцисса в женской версии, как ни иронично, не надо ходить дальше люльки в собственном неоколониальном доме Нара или обложки последнего Guide: да, это его Крошка, esse, Малинькая Принтсеска – которая, впрочем, как, по словам сторожа, недвусмысленно Вещали кишки за 88.95 доллара, сама станет персональной погибелью Нара, – & затем исчезает с жутким & вовсе не испаноязычным или даже не маскулинным смехом. Тем не менее несказанно испуганный предсказанием спящий Нар (да, это все еще сон, на который Созависи не пожалела времени & сил) спящий А. М. Н. заключает новую нордическую репродукцию с Цисси в главной роли в чистилище вечного слота 4–5 утра, когда мала даже демография 24-часовой петли. & все же фаталистическое увы, ибо сей слот раннейшей рани – также слот, когда преданно включали канал все торчки & неврастеники & воспламеневшие & безумные сталкеры-фанаты С-НН с реально серьезной бессонницей; не меньше 400 разных безумных сталкеров-фанатов стали преследовать его наркоБрюнхильдовую деточку, иногда даже наталкиваясь друг на друга посреди преследования за дверью гримерки Цисси в С-НН; & но в конце концов во сне один из сталкеров наконец-то достигает своей цели & она умирает под градом нацеленных по лазеру полуавтоматических экспансивных пуль; & хотя в остатке сна сам Агон М. Нар не погибает (так что угроза рябого сторожа не исполняется внутри самой грезы), к концу цикла быстрого сна А. М. Н. чувствует себя так ужасно & скверно, что не сомневается, когда просыпается в 5 утра: если бы эпилог кошмара не был пресечен мягким тычком латиноамериканского мальчика-слуги, Нар склеил бы ласты из чистых лайевских скорби & вины.