Высокий блондин на белой лошади - Наталья Андреева

– Шлюха! Б…!

И ты совсем по-родственному бьешь его по лицу. Не сильно, но кулаком. Он всхлипывает и опускается в кресло. Ты отмечаешь, что, как ни странно, это его успокоило. Он больше не кричит, сидит тихо, и из разбитой губы течет кровь.

Ты достаешь из кармана носовой платок и протягиваешь ему:

– На. Сопли вытри.

Он, как послушный ребенок, вытирает кровь и жалуется:

– Больно.

– Ну, что случилось? Почему истерика?

– Она мне изменила!

– Просто хотела отомстить. За невнимание. Да и не было ничего. Они не успели.

– Да я сам видел! Своими собственными глазами!

– Скажи, а ты ей изменял?

– Что?!

– Сколько раз? То есть сколько у тебя было женщин? При ней?

– Три, – нехотя говорит он.

– Ну вот видишь! Все равно баланс в твою пользу! Ты же бизнесмен! Ну-ка, сосчитай!

– Что ты меня, как маленького, уговариваешь?! – вскидывается он.

– А что еще с вами делать? Она тебя любит. И только тебя. И ты ее любишь. По глазам видно. Ну? Любишь?

– Что ты пристал?

– Любишь или нет?

– Да!!!

– Вот видишь. Жена у тебя красавица. Двое детей. Я думаю, вам стоит помириться.

– Она мне изменила, – упрямо бурчит он.

– Она места себе не находит. Всю ночь плакала. Она искренне раскаивается. Я знаю свою сестру. Она очень добрая, хорошая девочка.

– Она ш… – он с опаской смотрит на тебя, трогает разбитую губу, и бранное слово повисает в воздухе. – Ну откуда ты такой взялся?

– Из жизни. Все? Прошло?

– И что мне теперь делать?

– Мириться. Вставай, поехали.

– Я не могу.

– Можешь. Ну придумай ей страшное наказание. Пересади с «Ауди» на «Москвич».

– У меня нет «Москвича».

– Как так? Достань!

– Хватит надо мной издеваться!

– Да я тебя в чувство пытаюсь привести. Ты ж всю ночь не спал. На тебе лица нет. В таком состоянии все равно нельзя работать. Вставай. Поехали домой.

Нехотя он поднимается с кресла. Потом аккуратно складывает твой носовой платок, еще раз и еще, пока не получается маленький квадратик. И, закрывая этим квадратиком разбитую губу, первым идет к двери. Ты следом. Хорошо, что он не видит улыбку торжества на твоем круглом курносом лице. Так можно все испортить.

В приемной, все так же прикрывая губу, он через платок говорит секретарше:

– Марина, меня ни для кого нет и сегодня не будет.

– Никита Борисович, а как же…

– Я сказал: ни для кого!

– У человека личная драма, проявите смекалку, – шепчешь ты расстроенной девушке за его спиной. И делаешь знаки. Она кивает.

На улице он останавливается и начинает озираться:

– Я не вызвал машину.

– Ничего, я на колесах.

Надо брать его, пока тепленький. И ты запихиваешь Настиного мужа в свои восьмилетние «Жигули». Как ни странно, он покорно садится.

Хорошо, что у них все продумано. Неподалеку от офиса квартира, где можно в случае пробок на столичных магистралях переночевать.

– Куда это мы едем? – бурчит он.

«Навстречу твоему счастью», – хочется сказать тебе, но это пошло. Ты стараешься не умолкать ни на секунду, пока везешь его к Насте. Говоришь и говоришь. Рассказываешь о Настином детстве, и по твоим рассказам получается, что это и в самом деле хорошая, добрая девочка. Да она такой и была. Он молчит. Но слушает. Адрес тебе известен, пару раз ты привозил ее туда из аэропорта.

Заминка происходит перед лифтом. Он еще пытается упираться, и ты вынужден применить силу. Действовать надо решительно. Твоя сестра – женщина умная. По-женски умная. А образование ей ни к чему.

Как только ты звонишь в дверь, она появляется на пороге. И не в кружевном пеньюаре. В одежде, которая ее старит и делает несчастной. Волосы растрепаны, по милому личику текут слезы. Увидев мужа, да еще с разбитой губой, она вскрикивает, как раненая птица:

– Господи, Никита! Что с тобой случилось?!

И падает ему на грудь. Конечно, примирение произойдет не сразу. Но первый шаг сделан. Его шаг в их совместную квартиру. Мавр, ты свое дело сделал. Ты можешь уходить. К тому же тебя ждет работа. Полдня потеряно. А то и больше. Если учесть, что ты работаешь на другом конце Москвы. Зато мир в семье восстановлен. Все будут довольны. И даже Сашка, который давеча поступил с тобой нехорошо.

«Вот они, лучшие подруги!» – качаешь ты головой, садясь обратно в свою машину. Мелькает какая-то мысль, что-то очень важное, но ты не в силах ее поймать. Слишком уж напряженным выдалось утро. Хотя, какое сейчас утро?

Понедельник – день тяжелый. А также вторник и все последующие дни. Кроме субботы, потому что в субботу ты пойдешь с Димкой в цирк…

Ночью ты просыпаешься в холодном поту. Вот она, мысль! Ну конечно! Дурья твоя голова! Надо было подумать об этом вчера, и вчера же все сделать! В тюрьме день за год. А ты медлишь, Тарас! Нужно с утра лететь в офис, где работает бухгалтером Маша Васнецова! Ты начинаешь догадываться, о чем она умалчивала.

Рабочий день у них начинается в десять утра. В девять ты садишься в машину и мчишься туда на всех парах. Утро. Неизменные пробки. Тебе не терпится увидеть Машу. Ты немного нервничаешь. Не бывает в жизни случайных совпадений. Не бывает. И то, что случилось с Настей, лишнее тому подтверждение. Это подсказка.

Ты не сыщик, не мастер дедуктивного метода, и тебе вовек бы не догадаться, что на самом деле случилось с Даной. Но бог на твоей стороне, он хочет справедливости. И вчера утром у дверей твоего офиса возникла Настя. Сложив два и два, ты все понял. Или почти все. Осталось взять в руки секундомер и…

И молиться, чтобы на дорогах не было пробок!

Ты опаздываешь на полчаса, а когда наконец подъезжаешь, испытываешь легкое недоумение. Здесь паркуются разные машины. В прошлый раз твои «Жигули» затесались между «Тойотой» и «Мицубиси». А белый «Мерседес» господина Соколенко стоял на почетном месте для всеобщего обозрения. «Шеф здесь, кто опоздал – трепещите!» – вот что сие означает. Сейчас это место занимает машина… гм-м-м… странная. В простонародье называемая «труповозкой». У самых же дверей припарковались две милицейские. И тут до тебя наконец доходит, тупица!

«Кто?!» – мысленно вопрошаешь ты и летишь туда, к первому кордону. Тебя, разумеется, останавливают.

– Пресса, – сухо говоришь ты и суешь под нос охраннику потрепанное удостоверение.

– Смотри-ка! – удивляется тот. – Уже пронюхали!