Командарм - Олег Кожевников

Пожав руку командиру полка и попрощавшись с другими присутствующими командирами, я двинулся к выходу из НП. За мной, не сговариваясь, направились лейтенант Костин и политрук Глушкевич. Когда добрался до бронедивизиона, события завертелись, как снежная лавина. Не было даже секунды на обдумывание ситуации – действовал скорее по наитию, чем по разработанному до этого плану.

Первое, что произошло, это злость на бойцов бронедивизиона. Эти бестолочи ещё не переоделись в немецкую форму, хотя мои орлы уже стояли у «хеншеля», облаченные в эсэсовскую форму. Красноармейцы же и даже командиры бронедивизиона, как какие-нибудь институтки, её тупо разглядывали, хихикали и показывали своим товарищам кое-какие аксессуары, которые у них были, а приятелю при раздаче не досталось. Пришлось вставить пистон заместителю Костина, а когда народ начал шевелиться, переодеваясь в немецкую форму, матерком поторопить отстающих.

Когда, по моему мнению, бойцы стали похожи на немецких солдат, я дал команду начинать движение. Артдивизион уже начал имитацию отсечного огня, и нужно было успеть, чтобы сразу за этим огненным валом добраться до немецких позиций. Когда мы цепочкой, бронетранспортёр за бронетранспортёром, начали удаляться от прежнего расположения бронедивизиона, стало как-то неуютно. Причиной этого стал еле видимый сквозь листву лесопосадки одиноко стоящий «хеншель». Привык я к этому вездеходу, но сейчас было неразумно лезть в логово зверя без бронезащиты. А так я сидел в кабине бронетранспортёра за сантиметровой бронёй и плевать хотел на осколки, которые иногда всё-таки тюкали по железным бортам «ханомага», когда мы въехали в огненный коридор, который для нас создали орудия артдивизиона. Ещё до этого я попробовал связаться по рации бронетранспортёра с бронепоездом, но, как и ожидалось, радиоэфир был плотно забит помехами. А совсем привёл себя в боевой настрой, когда недалеко от позиций фашистов двигающееся в нашей колонне штурмовое орудие начало долбить по дому, о котором я говорил с подполковником Ломакиным.

Инстинктивно взглянув на свой хронометр, я облегчённо вздохнул – с нашего разговора с подполковником прошёл уже час пять минут. А мы договаривались с командиром полка, что он уберёт своих людей подальше от дома ровно через час. А в этом доме сейчас, наверное, творился сущий ад, всё-таки 75-мм пушка нашего трофея предназначалась для уничтожения дзотов и других укреплённых целей, а тут всего лишь жилой дом. К тому же по дому начали вести огонь и пулемёты «ханомагов», и как итог этого буйства, халупа начала дымить, а вскоре появился живой огонь. Штурмовое орудие, сделав последний выстрел, тронулось с места и заняло, как я и приказывал, головное положение в нашей колонне.

Остановилось для стрельбы это трофейное штурмовое орудие по простой причине – экипаж старшего сержанта Новикова был совершенно неопытен, и наводчик вполне мог не попасть в дом во время движения. Да и когда ребята могли приобрести опыт работы на штурмовом орудии (среди бойцов из-за короткого ствола пушки прижилось ироничное название «окурок»), если в строй бронедивизиона этот самый «окурок» встал только позавчера. История его появления была довольно интересная. И напрямую была связана с дядей Ваней, гражданским человеком, бывшим работником Гушосдора. Его порекомендовал мне Лыков, как отличного механика, когда я по просьбе зампотеха ПТАБр искал грамотного специалиста по ремонту наших тракторов и артиллерийских тягачей. Уже шла война, и условий для ремонта такой техники не было. Но с приходом дяди Вани (именно так бойцы бригады начали звать этого довольно пожилого добровольца) техника, казалось бы мёртвая, начала оживать. Золотые руки были у мужика, но, кроме ремонта техники, он ещё прекрасно мог ею управлять. Вот какого золотого кадра мне удалось получить в бригаду.

По причине своего умения управлять артиллерийским тягачом «Комсомолец» дядя Ваня оказался в штабной батарее ПТАБр, которая была переброшена в район Сокулок. Иван Петрович отремонтировал этот тягач и ему же пришлось им управлять. С позиций штабной батареи я его отозвал. Хотя он уже вытребовал себе трёхлинейку и начал вместе с красноармейцами рыть окопы. А как же было не отозвать такого специалиста, если один из «ханомагов» забарахлил. После ночного боя с фашистами двигатель начал работать неустойчиво – кашлял, периодически глох, снизилась мощность. Беда, одним словом – бронетранспортёр в таком состоянии нельзя посылать в бой. А специалисты бронедивизиона никак не могли наладить этот немецкий двигатель. А вот дядя Ваня смог. И заканчивал он этот ремонт под вой «юнкерсов» и канонаду немецких орудий 7-й танковой дивизии, в это время атакующей позиции штабной батареи. Ну а потом была контратака бронедивизиона, и дядя Ваня участвовал в ней в качестве бойца десантной группы отремонтированного им бронетранспортёра.

Во время рейда по тылам 7-й танковой дивизии немцев бронедивизион попал в очень неприятную ситуацию. Не все фашисты поддались панике, были и стойкие подразделения, которые пытались остановить наш железный кулак. С одним из таких подразделений столкнулась и первая волна нашей бронетехники – батарея противотанковых орудий с пехотным прикрытием, стала стеной на пути наших «ханомагов» и пяти танков КВ. Метким огнём перебив гусеницы, они обездвижили два тяжёлых танка, заставив остальную технику уйти с линии атаки, свернув в лесополосу. Назревал позиционный бой, который был нам крайне не выгоден. Но тут в тылу у немцев началась перестрелка, и вскоре показалось штурмовое орудие, утюжившее позиции противотанковой батареи немцев.

Как рассказывал мне потом лейтенант Костин, при виде картины, как немецкое штурмовое орудие давит фашистов, он просто обалдел. Наверное, так же, как я, когда наблюдал, как «мессершмитты» сбивают «юнкерсы», пока не разглядел на крыльях истребителей красные звёзды. На штурмовом орудии звёзд не было, но экипаж там состоял из русских ребят. Историю, как наши захватили немецкое штурмовое орудие, Костин узнал после того, как немцы были разбиты и танки КВ, поддерживаемые «ханомагами» бронедивизиона, оказались на вражеских позициях. Всего в группе, которая в самый нужный момент атаковала с тыла немецкие позиции, было двадцать восемь человек. Они были из разных подразделений, в основном входивших в 66-й УР. Были там и четверо пограничников, вокруг которых и объединились УРовцы. Старший по званию пограничник – лейтенант Васин, и стал командиром всей этой группы. Командир он был инициативный и смелый, не стал крадучись лесами пробираться на восток, а организовал несколько нападений на тылы ушедших вперед немецких воинских частей. Лейтенант был грамотный военный, и ему способствовала удача, поэтому все эти, по сути, партизанские операции заканчивались благополучно. Ночью ему удалось основательно потрепать немецкое подразделение, в которое входили штурмовые орудия. Три из них были сожжены в ходе ночного боя, а одно было захвачено совершенно неповреждённым. В группе лейтенанта Васина были танкисты из танковой роты УРА, вот им он и поручил стать экипажем боевой машины. Командиром назначил старшего сержанта Новикова, который до внезапного нападения фашистов был командиром Т-18 в одной из двух танковых рот 66-го укрепрайона. Ребята, привыкшие к Т-18, конечно, плохо разбирались в немецком штурмовом орудии, но худо-бедно проползли почти тридцать километров, а самое главное, отлично проявили себя, когда способствовали уничтожению узла обороны фашистов.