Душа - Татьяна Брукс

Высокий шатен с глазами цыгана, тёмными, как ночь, очаровал Надю с первого взгляда. Влад тоже не остался равнодушным к флюидам зрелой студентки, которые она излучала с невероятной энергией. И хотя ещё за пару дней до отъезда её тянуло домой, она не могла отказать себе в удовольствии провести ночь с этим жгучим красавцем. В постели он оказался так себе, и Надя, сказав себе: «Не всё то золото, что блестит», спокойно оставила остывающую постель и уехала домой.

В тот же вечер она доставила своего деда в больницу и вот теперь, попрощавшись с ним навсегда, задумалась: «Могла ли она что-нибудь сделать, чтобы Николай Гаврилович пожил ещё. И стоило ли что-то делать, ведь он умер совершенно счастливым? Господи, разве можно умереть счастливым? Как это вообще может быть?»

И ещё один вопрос её мучил. Она не видела той молодой женщины в чёрном возле него. Почему? Она потеряла способность видеть её? Почему ей так неприятно от этого. Почему ей кажется, что Наташино колечко выглядит таким тусклым, ведь Надя недавно чистила его? Почему так тяжело на душе? Ответа опять не было ни на одно «почему?»

Получив у главврача справку о смерти дедушки и пообещав, что послезавтра утром, решив все организационные вопросы, касающиеся похорон, она заберёт его из морга, Надя вышла из больницы.

Грустно… Как грустно…

«Теперь у меня никого нет. Ни-ко-го…»

На крыльце больницы, откуда выходила Надя, она увидела пожилую женщину. Женщина показалась знакомой. Эта довольно пожилая и какая-то измученная особа с ненавистью посмотрела на Надю и, ничего не сказав, прошла мимо.

«Так это же Тамарина мама! Что она тут делает? Тамара в больнице? А как же её ребенок?»

— Подождите! Подождите, пожалуйста! — позвала Надя. Она не могла вспомнить её имя. Женщина остановилась. Но головы не повернула, просто замерла, не закончив движение. Надя забежала вперед и смело посмотрела ей в глаза.

— Вы же мама Тамары. Я знаю. Я вас помню.

— Что тебе надо? — усталость, безнадёжность, злость. — Что тебе ещё надо? Нету Тамары. Скоро год будет, как нету. Вот и Хандусь, слава богу, вчера представился. Дольше всех из тех уродов промучился. Все за всё заплатили. Сполна. Довольна? Теперь уродца этого, Сашку, корми да слюни вытирай.

— Мне жаль.

Надя и сама не знала, зачем она остановила эту женщину.

Зато у старухи появился шанс выкричаться, обвинить девушку во всех смертных грехах, постигших Тамарину семью.

— Жаль тебе? Да ни черта тебе не жаль! — визжала скандальная баба. — Радуешься, небось, что всех на тот свет отправила! Что, думаешь, я не знаю, что это ты их всех прокляла! Ты! Ведьма! Думаешь, не знаю?! Ведьма! Ведьма! — орала она на весь больничный подъезд.

Надя поторопилась оставить истеричку. «Там врачи, они успокоят её. Бедная женщина…» И тут она резко остановилась.

«Бедная женщина… Странно… Мне её жалко. Она же теперь совсем одна. Как и я. У неё теперь, как и у меня, никого из родных нет. Только больной ребёнок на руках. А она-то как раз и ни при чём. Разве это справедливо? Пусть бы жили. Я ведь теперь здорова. И у меня, возможно, где-то есть мать. Может, даже и отец… Очень было бы интересно узнать, почему всё это с нами случается? Почему одни люди всю жизнь живут спокойно и размеренно, а другие страдают? И что лучше — страдать и стать святой или жить в своё удовольствие и… и что тогда?»

Такие странные мысли роились у Нади в голове. Кружили, жужжали и не давали возможности сосредоточиться.

Она медленно побрела прочь.

Тяжело стало на сердце, ох, тяжело…

Но надо заниматься делом — хоронить Николая Гавриловича. Тут только девушка заметила, что все её лицо стало мокрым от слёз. Они выкатывались из глаз одна слезинка за другой, a встречный ветер размазывал солёную жидкость по лицу, не успевая высушивать её. Почему она плачет? Потому, что умер Николай Гаврилович? Жалеет Тамару? Или себя?

Детский садик, в котором после окончания педагогического института Надя работала воспитателем, предоставил ей три выходных дня, положенных по закону для похорон близких. Она использовала их по назначению и организовала душевные похороны. Людей было немного, но это были те люди, которые хорошо знали Николая Гавриловича при жизни, любили и ценили его.

У девушки отлегло от сердца. Хоть что-то в своей жизни она сделала так, как надо. Надя была благодарна людям, которые пришли разделить её горе и теперь говорят столько добрых слов о её родном дедушке. Оказывается, он прошёл всю Великую Отечественную войну от её начала до самого последнего дня. Выжил. Выстоял. Был смелым и честным коммунистом, добрым другом, любящим мужем. А ведь она — его внучка. Почему дедушка никогда не рассказывал ей о себе? Был скромным и стеснялся? Или она, Надя, не интересовалась его жизнью? Как жаль, что она никогда не спрашивала ни его, ни бабушку о том, как они жили, как воевали, как встретили друг друга, как поженились. Она всегда думала больше о себе и о своих проблемах. Неудивительно, что с ней случилось все то, что случилось. Она заслужила это. Но зато теперь она знает, какими хорошими людьми были её бабушка и дедушка. И ей никак нельзя подвести их. Надо постараться стать хорошим человеком. Что значит быть хорошим человеком? Как им стать? Надя пока не знала, но она точно знала, что хочет, чтобы, когда она умрёт, её не жалели, а говорили о том, каким счастливым человеком она была и сколько добрых дел успела сделать в своей жизни.

После похорон Николая Гавриловича на Надю обрушилась ещё куча проблем. Срок действия договора по проживанию её в санаторной квартирке закончился. Но главврач к Наде привык и разрешил жить там на положении отдыхающей. Ему нравилась эта сильная духом трудолюбивая и талантливая девушка.

За несколько месяцев до смерти Николай Гаврилович настоял, чтобы Надя прописалась в его квартире. И хорошо, что он вовремя позаботился об этом, иначе бедная девушка осталась бы теперь без жилья.

Трёхкомнатная хрущёвка с маленькой, в шесть квадратных метров кухней и проходной жилой комнатой казалась Наде дворцом, но жить ей здесь не хотелось. Слишком много горьких воспоминаний просачивалось в её милую головку.

«Ладно, перевезу вещи, а там посмотрим. Всё равно другого выхода пока нет, — решила она, — потом поменяю мебель. Виола с Клёпой помогут принять всё, прижиться… Кошки обладают какой-то удивительно убедительной способностью выживать… Прорвемся… Кстати, а как мне эти самые вещи перевозить-то..? Надо Нине позвонить. Может, она подскажет… Или Родик…»

Но сегодня думать об этом не хотелось. И на ночь оставаться здесь не хотелось тоже. Надя проверила, как её с детства учила бабушка, закрыта ли вода и выключен ли свет, и пошла к санаторию.

«Возможно, это моя последняя ночь там, — размышляла она по дороге. — Надо загадать, чтобы приснился мой суженый. Говорят, что когда первый раз спишь на новом месте и в последнюю ночь на старом, нужно загадывать…»