Сверкающий цианид - Агата Кристи

Антони легко взбежал по лестнице. Услышав сзади шаги, онобернулся и усмехнулся при виде главного инспектора Кемпа.

— Вы тоже сбежали? Бедный Рейс!

Кемп проворчал:

— Ему все это кажется забавным. А мне здесь что-то ненравится.

Они были на втором этаже и уже хотели подняться на третий,как Антони услышал: кто-то осторожно спускался по лестнице. Он потянул Кемпа воказавшуюся рядом ванную комнату.

Шаги удалялись вниз по лестнице.

Антони покинул укрытие и взбежал на следующий этаж. Он знал,что Ирис занимала комнату с видом во двор. Он осторожно постучал в дверь.

— Эй… Ирис. — Ответа не последовало. Он постучал сильнее иснова позвал ее. — Попробовал нажать на ручку — дверь была заперта.

Он что есть силы забарабанил по ней.

— Ирис… Ирис…

Секунду-две он стучал, потом перестал и глянул вниз. У негопод ногами оказался мохнатый старомодный коврик, который обычно кладут возледверей, чтобы избежать сквозняков. Коврик был плотно прижат к двери. Антониотшвырнул его прочь. Пространство между дверью и полом было довольно широким:наверное, решил он, его сделали таким, чтобы можно было свободно постелитьковер и не царапать пол.

Он приник к замочной скважине, но ничего не увидел. Вдруг онподнял голову и принюхался. Потом распростерся на полу и прижал нос к щели поддверью.

Вскочив на ноги, он закричал:

— Кемп!

Молчание. Антони закричал снова.

Однако не Кемп, а полковник Рейс приближался к нему полестнице. Тот и рта открыть не успел, как Антони крикнул:

— Газ в комнате! Нужно выломать дверь.

Рейс обладал недюжинной силой. Выломать дверь не составлялотруда. Она затрещала, поддалась и открылась.

От неожиданности они сперва растерялись, потом Рейс крикнул:

— Вон она у камина. Я сейчас разобью окно. А вы — к ней.

Ирис лежала возле газовой горелки — в ее рот и нос биласильная струя газа.

Минутой спустя, задыхаясь и отплевываясь, Антони и Рейсположили бесчувственную девушку в коридоре на сквозняке у окна.

Рейс сказал:

— Я с нею займусь. А вы быстро приведите доктора. Антонипомчался вниз по лестнице. Рейс крикнул ему вдогонку:

— Не волнуйтесь. Я думаю, она оправится. Мы успели вовремя.

В холле Антони набрал нужный номер и тихо говорил в трубку,повернувшись к Люцилле спиной.

Наконец он отошел от телефона и сказал со вздохом облегчения:

— Дозвонился. Он живет через площадь напротив. Через паруминут будет здесь.

— …но я должна знать, что произошло. Ирис больна? Это былите последние слова, которые донеслись до сознания Антони. Он ответил:

— Она у себя в комнате. Дверь заперта. Голова в камине иполно газа.

— Ирис? — пронзительно взвизгнула миссис Дрейк. — Ириспокончила с собой? Невероятно! Я не могу этому поверить.

Не обычная бесшабашная улыбка, а лишь ее слабое подобиепоявилось на лице Антоны.

— А вам и не нужно верить этому, — сказал он. — Это неправда.

— А теперь, Антони, пожалуйста, расскажи мне все по порядку.

Ирис лежала на диване, расхрабрившееся ноябрьское солнцеликовало за окнами Литтл Прайерз.

Антони посмотрел на полковника Рейса, который сидел наподоконнике и очаровательно улыбался.

— Признаюсь тебе, Ирис, в своих желаниях. Меня разорвет начасти, если я немедленно не поведаю кому-либо о своих умственных способностях.Пусть это будет нескромно, пусть я покажусь тебе хвастуном, но не могу большесдерживаться. Время от времени я буду делать паузы, давая тебе возможностьвоскликнуть: «Антони, какой ты умный!», или «Вот здорово. Тони!», иличто-нибудь в том же духе. Гм! Представление начинается. Итак…

Дело в целом выглядит весьма простым. Я хочу сказать, связьпричины с ее результатом довольно ясна. Смерть Розмари, которую в свое времяприняли за самоубийство, на самом деле самоубийством не была. Джорджподозревает неладное, начинает докапываться и, вероятно, уже был недалек отистины, но прежде чем ему удалось разоблачить убийцу, он был сам в свою очередьубит Полный порядок, если можно так выразиться.

Но тут же мы натыкаемся на ряд очевидных противоречий.Как-то: А. Джордж не мог быть отравлен. Б. Джордж был отравлен. И: А. Никто неприкасался к бокалу Джорджа. Б. В бокале Джорджа оказался цианид.

Все дело в том, что мы не обратили внимания на весьмалюбопытное явление… Когда речь заходит о бокале Джорджа или его чашке, сразу жечувствуется какая-то неясность и неопределенность. В самом деле, бокал иличашку, из которых Джордж только что пил, совершенно не отличишь от других такихчашек и бокалов.

Для иллюстрации этого я проделал эксперимент. Рейс пил чайбез сахара. Кемп пил чай с сахаром, а я пил кофе. Все три жидкости былипримерно одного и того же цвета. Мы сидели за круглым мраморным столом, которыйстоял среди круглых мраморных столов. Осененный счастливой идеей, я предложилмоим спутникам подняться и пройти в вестибюль, при этом, когда мы выходили, яотодвинул стулья в сторону и ухитрился положить трубку Кемпа, находившуюся возлеего тарелки, рядом со своей тарелкой так, что он этого и не заметил. Едва мывышли, я тут же извинился перед ними, и мы возвратились. Кемп шел немноговпереди нас. Он придвинул к столу стул и уселся у той тарелки, которая былаотмечена трубкой. Рейс, как и прежде, сел справа от него, а я слева. Что жепроизошло? Снова возникло противоречие между А. и Б.! А. В чашке Кемпанаходился чай с сахаром. Б. В чашке Кемпа находился кофе. Два взаимоисключающихдруг друга утверждения, но при этом оба оказались справедливыми. Путаницапроистекала из-за чашки Кемпа. Когда он выходил из-за стола и когда онвозвращался к столу, перед ним стояли две разные чашки.

То же самое произошло в тот вечер и в «Люксембурге». Послекабаре, когда мы все пошли танцевать, ты обронила сумочку. Официант поднял ее —не официант, который нас обслуживал, тот знал точно, где ты сидела, а другойофициант, мальчик на побегушках, он пробегал мимо с соусом, впопыхахнаклонился, поднял сумочку и положил ее рядом с тарелкой. Как оказалось, эта тарелканаходилась слева от твоего места. Вы с Джорджем первыми вернулись к столу, и,не раздумывая, ты прямо направилась к месту, отмеченному твоей сумочкой, также, как Кемп занял место, отмеченное его трубкой. Джордж думал, что местосправа от тебя было его. И когда он провозгласил тост в память Розмари, онвыпил, как полагал, из своего бокала, в действительности же этот бокал былтвоим — насыпать в него отраву было чрезвычайно легко, фокуса здесь никакого небыло, ведь ты была единственным человеком, который не выпил свой бокал послекабаре, потому что пили тогда за твое здоровье!