Месть Триединого - Алексей Корепанов

Женщины действовали четко и слаженно, словно практиковались каждый день. Они принялись расстегивать комбинезоны файтеров. Отделили от стены руки бойцов… одну… другую… Вернули на место. Приподняли ноги эфесов… сняли бегунцы… Стянули комбинезоны и принялись за нижнее белье. Габлер при этом ничего не ощущал, словно проделывали все это не с ним, а с кем-то другим, просто очень похожим на него. И не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой, временно отделенной от стены. О том, чтобы оттолкнуть или ударить, и речи быть не могло.

Не прошло и пяти минут, как вся одежда файтеров оказалась аккуратно сложенной на полу, а голые тела, по-прежнему раскинув руки, стояли столбами, не отлипая от стен. Из-под серых плащей были извлечены какие-то пузатые горшочки. Макая туда пальцы, храмовые служительницы принялись натирать файтеров чем-то белым. Хоть собственное «я» Габлера и находилось довольно далеко от тела, оно, неизвестно уж каким органом, ощутило и этот запах ‒ тоже незнакомый, не очень сильный, приторный, но не до отвращения. Обработке подверглась только грудь. Белое вещество, попав на кожу, быстро стало бесцветным.

Вся эта процедура длилась недолго. Женщины как по команде убрали свои горшочки и одна за другой покинули помещение, не позарившись на одежду и личные вещи файтеров.

Спустя пять-шесть минут Габлер вновь ощутил себя в собственном теле, примерзшем к стене. Все чувства восстановились, и оказалось, что сердце его бешено колотится, словно он долго изо всех сил бежал в гору и только-только прекратил это изнурительное занятие.

‒ Чего это… они удумали? ‒ еле ворочая языком, вопросил Портос.

Обнаженный, он выглядел великолепно: гора тугих мускулов, ни дать ни взять ‒ Геркулес.

‒ Готовят нас… к исчезновению… в кругах пустот, ‒ с неменьшим трудом ответил Арамис.

Габлер молчал. Он ощущал какую-то неловкость перед товарищами, оттого что ему приговор немного смягчили ‒ если можно тут говорить о смягчении.

‒ В этом есть… своя прелесть, ‒ заявил Портос. И пояснил, заметив удивленные взгляды сослуживцев: ‒ А то пришлось бы… прямо в комбинезон…

Почти тут же желтоватая струя ударила в каменный пол, во все стороны полетели брызги. Габлеру вспомнился какой-то фонтан: там силач раздирал челюсти дикому зверю, и из пасти высоко вверх била вода. В данном случае струю извергал не зверь, а силач. И не воду.

‒ Ф-фу-у… ‒ с облегчением выдохнул Портос. ‒ Совсем другое… дело.

‒ Беллизу это… может не понравиться, ‒ сказал Арамис, тоже почему-то с запинкой.

‒ А пошел он… к своей матери… Отливайте, не стесняйтесь…

Габлер почувствовал, как на него неодолимой тяжелой всепоглощающей волной наваливается сонливость.

«Проснусь ли?..» ‒ проползла неповоротливая мысль.

И исчезла.

* * *

Стены огромного зала уходили в вышину и терялись в полумраке. Молчаливые фигуры в зеленых, синих и серых плащах стояли плечом к плечу, образовав круг. В центре круга возвышались над полом три черных каменных плиты на массивных столбах. Плиты были испещрены знаками Беллиза и еще какими-то символами. Габлер даже, кажется, когда-то знал их смысл, но сейчас этот смысл ускользал. Он никак не мог вспомнить… А вспомнить почему-то было очень важно. Возможно, от этого зависело его спасение.

Его повернули спиной к плите. И слева, и справа от него то же самое жрецы проделали с беззащитно голыми, как и он, Портосом и Арамисом. Из круга служителей храма выступила девушка в синем плаще. Анизателла. В руке ее был зажат короткий нож. Откуда-то вдруг подул ветер, овеяв прохладой лицо Габлера. Из-под невидимого свода донеслись какие-то невнятные голоса.

«Триединый зачитывает приговор», ‒ подумал Крис.

Низа приблизилась к нему и пристально посмотрела в глаза. Ее взгляд был холодным, и не было там ни тени жалости, ни капли сочувствия.

‒ Ты убил моего отца, ‒ мертвым голосом произнесла она, ‒ а я убью тебя. Око за око, Кристиан Конрад Габлер.

Она медленно занесла нож. Жрецы крепко держали Криса за руки.

«А как же твое обещание?» ‒ хотел спросить он, но губы его не слушались.

И тело тоже не слушалось. Иначе он попытался бы хоть что-то предпринять для собственного спасения.

Лезвие блеснуло, описало в воздухе дугу, устремляясь к его груди.

‒ Нет! ‒ все-таки в последний момент успел выкрикнуть он. ‒ Не-е-ет!

Нож вонзился почему-то не под ребра, а в нос, сразу в обе ноздри, так что боль ударила в затылок, и нестерпимо заломило виски.

‒ Ага! ‒ удовлетворенно раздалось у него над головой. ‒ З-задергался!

Крис открыл глаза и успел заметить, как чья-то рука с зажатым в пальцах тонким белым цилиндриком отдаляется от его лица.

‒ От живой воды и мертвый задергается, ‒ со смешком сказал другой голос.

«Живая вода»… Разумеется, речь шла не о сказочной жидкости ‒ так в войсках с давних времен называли нашатырь.

‒ Вставайте, граф! Рассвет уже п-полощется! ‒ вновь произнес тот же расхлябанный голос, и Габлер понял наконец, чей это голос, и от кого он слышал когда-то эти строчки про графа и про таинственную молочницу.

Гамлет Мхитарян, он же Граната, он же Принц Датский.

Именно он, согнувшись и уперев руки в колени, стоял над ним и ухмылялся пьяненькой размазанной ухмылочкой. Очень и очень довольной ухмылочкой. А незнакомый человек в ярко-желтом комбинезоне, переместившись на несколько шагов, уже присел над соседними носилками и сунул белый цилиндрик под нос еще кому-то. Этот «кто-то» дернулся и чуть ли не подпрыгнул, так что ярко-желтому пришлось придержать его за плечо.

‒ Опа! Вот и Ара очухался, ‒ повернув туда голову, прокомментировал Граната. ‒ Док, а с тем поос-сторожней… Он сдуру может и в лоб з-заехать.

Граната явно имел в виду Портоса. Тот располагался на третьих носилках, уставив в серое небо короткий мясистый нос, и был, как и Габлер с Арамисом, до подбородка прикрыт тонким белым одеялом..

‒ Вставай, Гладик, ‒ ласково сказал Принц Датский. Его слегка покачивало. ‒ Там, где танк не пройдет, файтер файтера найдет. Это я, конечно, немного пр… преувеличиваю. Эти жрецы-ссыкунцы сами вас отдали. Стоило только…

Он не успел договорить, потому что рядом взревел очнувшийся Портос:

‒ Что такое?! Что за хрень?!

Врач успокаивающе начал хлопать его по плечу, но глядел с опаской.

‒ Финиш! ‒ провозгласил Граната. ‒ Давайте, одевайтесь и собирайте мозги.

За его спиной маячили фигуры в желтых и до боли знакомых буровато-серых комбинезонах. На груди у желтых висели короткие лучевики с подствольниками. У буровато-серых лучевики были подлиннее, как и у любого эфеса. Полиция и Стафл. Да, несомненно, там стояли полицейские и файтеры.