Адам и Эвелин - Инго Шульце

— А ты как это сделала? Сумасшедшему Адаму привиделось?

— Я сказала, что у нас все хорошо. Мы договаривались, что я хотя бы сообщу ему, как я добралась.

— Вы договаривались, что ты дашь о себе знать?

— Он меня об этом просил.

— Замечательно, может, ты хочешь учиться в Гамбурге?

— Ты хочешь, чтоб мы расстались?

— Где бы он ни работал, получает он наверняка гораздо больше, чем я когда-либо в своей жизни буду зарабатывать.

— Да что ты говоришь.

— Тогда бы все проблемы были решены, одним махом.

— Да? Мне важнее была Катя.

— Катя?

— Да, кто же еще? У нас ведь здесь столько друзей, что мы даже не знаем, к кому первому в гости идти.

— Не знал, что вы с Катей такие подружки.

— Что значит подружки, она мне сразу понравилась.

— Из-за неудачной попытки переплыть Дунай?

— Потому что она знала, чего хочет, и она этого добилась сама, без посторонней помощи.

— Мне она рассказывала про японца.

— Про японца? Про какого японца? Ее герой — это ты. Без тебя… неизвестно еще, где бы она оказалась.

— У Кати и так бы все получилось.

— Может, да, а может, и нет. В любом случае ты поступил по-геройски. Тебе бы следовало об этом помнить, это пошло бы тебе на пользу.

— Почему мне это должно пойти на пользу, почему именно это?! Ты же все время хочешь, чтобы я думал о будущем.

— Я просто хотела сказать, этот курс кройки и шитья, и эта комната, и дядя Эберхард — это же еще не все. Это скоро кончится.

— Не думаю.

— Найдем жилье в Мюнхене, где-нибудь в центре…

— Со своим садом, паркетом, с идеальной планировкой, в комфортабельном районе!

— Пусть это будет маленькая квартирка, по мне так хоть крошечная. Я опять могу официанткой пойти работать.

— Тебе учиться нужно, а не официанткой работать.

— Для меня так гораздо лучше, еще раз начать все сначала, с тобой вместе, а не жить в доме, в котором все пропахло твоей семьей. Мне ведь даже моя подушка не принадлежала. А такие люди, как ты, в Мюнхене очень нужны, таких ищут, это тебе каждый скажет.

— Это в Библии написано?

Эвелин перелистнула страницу.

— Такой человек, как ты, который умеет кроить, который так умеет кроить, у которого такие идеи! Как же из этого ничего не выйдет? Даже если ты сначала будешь на вторых ролях, первые год-два, это же не страшно. Там ты подсмотришь разные хитрости, как вести дела, а потом переманишь к себе половину клиентов. Кто хоть однажды у тебя шил, не пойдет ни к кому другому. Ты же это знаешь. Вера, любовь, надежда — об этом здесь где-то написано. Любовь у нас есть, вера в тебя — тоже, только надежды тебе не хватает, одной только надежды, но зато у тебя есть я, я — это надежда. Я продам свои украшения.

— Только не это, этого ты ни в коем случае не станешь делать!

— Моя бабушка это бы одобрила. Сама она тоже только немногое из этого носила, все остальное так и лежало в шкатулке, вдруг пригодится, а теперь это как раз очень пригодится.

— Эви, я что-нибудь найду. Только не этот курс кройки и шитья, не после этой сцены.

— Сцены? Какой сцены?

Эвелин села на кровати.

— Гизела ничего не рассказывала?

— Нет. Она как-то резко отреагировала, как-то странно.

— Не говори все время «как-то», «как-то» — это ужасно.

— А что случилось?

— Ничего, я все сделал, как всегда, как я считаю правильным и как лучше.

— И что же?

— Ее подружке Габи захотелось сбоку еще два бантика или две ленточки, слева и справа, невероятно, как жирный шмель с маленькими крылышками.

— Ты ей так и сказал?

— Это просто невероятно — я подумал, она шутит.

Эвелин вцепилась руками в край кровати.

— Я просто сказал, что не буду этого делать, я такой чепухой не занимаюсь.

Эвелин тяжело вздохнула:

— Но раз она так хотела?!

— Пусть тогда сама и делает, зачем ей для этого я? Либо я что-то делаю, либо нет. А такое дерьмо я не крою. Все очень просто.

— Да, Адам…

— Я всегда так делал и прекрасно обходился — и все остальные тоже.

Эвелин взяла два носка, вывернула их наизнанку и завязала в узел. Вдруг она остановилась и прислушалась, Адам тоже замер. Этажом ниже закрыли входную дверь.

— Это они? — прошептала Эвелин.

— Не думаю, только Гизела. Он всегда на ключ запирает.

— Тебе надо было сделать это ради нее, ради Гизелы. Она тобой так гордилась. Ты же мог раскроить, она бы увидела и наверняка поняла бы…

— Двух не хватает, — сказал Адам.

— Двух?

— Осталось два разных носка.

— Так всегда и было.

— Как это? Ты хочешь сказать, я все время так и ходил?

— Да это заметно, только если их рядом подержать.

— Все равно, я так не люблю.

— Ну, выброси их тогда, — сказала Эвелин и встала.

— А ты уверена, что двух других нет где-нибудь в другом месте?

— Где-нибудь они есть. Но не здесь.

Эвелин зашла в маленькую ванную рядом с их комнатой.

Когда она оттуда вернулась, Адам сидел на кровати. Пакет с носками был убран. Только на батарее висело рядом друг с другом два носка, словно они еще до конца не высохли.

— Так, теперь им нужно вариться семь минут.

— Я и знаю только, что есть такая страна: Китай.

— Ну и что?

— А тут сразу целая наука.

— Все — наука.

— «Китай и надежда на счастье» — ты это сейчас читаешь?

— Автор у нас семинар ведет.

— Я же ни одного слова не знаю!

— Я тоже только начала. Это рядом с главным зданием. А через два года нас на год пошлют в Китай или Тайвань.

— Синология плохо сочетается с историей искусств.

— Я просто себе это представила, потому что ты сказала: что-нибудь языковое. Я подумала, будем вместе туда ходить.

— Все эти значки — для меня это слишком.

— Зубрить нужно везде.

— Все равно.

— Мы же можем встречаться и вместе обедать или завтракать. Может, ты подыщешь что-нибудь поблизости.