Тьма в хрустальной туфельке - Дж. Дж. Харвуд

Что, если и с Элеонорой в конечном итоге будет так же?

На миг она закрыла глаза и позволила себе насладиться мягкостью и теплом, а потом отодвинула руку Чарльза и начала одеваться.

– Элеонора?

Мужчина отдернул занавеску, пока девушка натягивала чулки.

– Прости. Я не хотела тебя будить.

– Вернись в постель.

Она покачала головой:

– Не могу. Мне нужно идти.

Его лицо побледнело:

– Я сделал тебе больно?

– Нет.

– Хорошо, – искренне сказал он. – Но прошу, не уходи. Позволь мне обнять тебя ещё ненадолго.

– Чарльз, ты представляешь, что случится, если кто-нибудь нас обнаружит? Или если у меня будет ребёнок? Лучше для нас обоих будет, если это никогда не повторится.

Он подался вперёд и взял её за руку:

– Я не позволю никакой беде коснуться тебя.

– И женишься на мне?

– Иногда я желаю, чтобы мы действительно могли пожениться.

На миг Элеоноре показалось, что в углу комнаты она разглядела очертания черноглазой женщины, но, присмотревшись, увидела только темноту.

– Если случится худшее, – продолжал Чарльз, – я позабочусь о тебе, обещаю.

– А твой отец? Что ты станешь делать, если он узнает?

На лице Чарльза промелькнул страх – только на миг, но Элеонора уже не сумела этого забыть.

– Я позабочусь о тебе, – повторил он.

Элеонора кивнула. Риск был слишком велик. Она отняла руку и вернулась в свою холодную пустую комнату. По дороге она вспоминала тёплую постель Чарльза и мягкий свет его камина. То, как он улыбался и вздыхал. Всё то, что он нашёптывал ей…

Всё это ей придётся забыть.

Дни становились короче, туман – всё гуще, и Элеонора проклинала себя за то, что отдала шаль. Больше у неё ничего не было. Она подкладывала за корсаж газеты и спала в одежде, но, что бы ни делала, всё равно просыпалась, дрожа. Туман высосал из неё весь цвет и тепло, пока она не стала похожа на влажный гриб. Тёмные пятна выступали на всех зеркалах в доме, словно её отражение кто-то сложил в комод и оставил там тлеть.

Иногда она видела черноглазую.

Больше незнакомку никто не видел, даже в зеркале. Когда Ифе врывалась с целым ворохом белья для прачечной или когда Дейзи поднималась по лестнице, черноглазая женщина исчезала. Элеонора думала, видел ли её вообще кто-нибудь ещё, слышал ли эхо её голоса. Конечно же кто-то слышал шёпот её обещаний.

Конечно же она была настоящей!

Элеонора отчаянно хотела загадать желание. Она хотела тёплую одежду, горячую еду, крышу над головой, которая не протекала. Она хотела драгоценности и меха, цветы, свежие апельсины в середине зимы, и всё это доставили бы ей бравые офицеры кавалерии на белоснежных скакунах, которым позавидовал бы даже Чарльз. Она хотела избавиться от запаха карболового мыла и уксуса под ногтями. Но кому придётся умереть, чтобы дать ей всё, чего она хотела?

И потому она тёрла, полировала и скромно опускала взгляд, стараясь не думать о том, как же сильно ненавидит холодную суровую добродетель.

– Что всё это значит? – прошипела миссис Филдинг.

Дождь лил через низкое окно кухни. Элеонора, Ифе и Дейзи выстроились в ряд, а миссис Филдинг вышагивала перед ними с письмом в руке. Письмом с поддельной рекомендацией Ифе.

Элеонора смотрела прямо перед собой. Её лицо не выражало ровным счётом ничего, а руки она спрятала за спиной. Рядом с ней плакала Ифе, и щека у неё покраснела от пощёчины. После полудня Ифе приходила в контору, где регистрировались слуги, чтобы найти другую работу. Далеко ей продвинуться не удалось. Когда она передала письмо, клерк сразу поняла, что то было написано не рукой мистера Пембрука.

Ладони Элеоноры стали скользкими от пота. Подделка рекомендательного письма была уголовно наказуема. А она была единственной служанкой, которая умела читать и писать. Миссис Филдинг ходила взад и вперёд, скомкав письмо в руке, заглядывая в каждое испуганное лицо. Сердце девушки колотилось – скоро экономка поймёт, что это сделала Элеонора.

Миссис Филдинг остановилась перед Ифе.

– Я должна немедленно уволить тебя, – выплюнула она.

– Я… – Ифе слишком сильно плакала и была не в силах промолвить ни слова. Миссис Филдинг дала ей пощёчину, и ирландка отшатнулась.

– Прекрати сейчас же! – рявкнула экономка. – Я должна послать в магистрат немедленно!

– Это не её вина! – воскликнула Дейзи.

Элеонора резко повернулась, глядя на служанку. Дейзи покраснела, кулаки её были сжаты. У неё было собственное поддельное письмо – конечно же она не расскажет…

Миссис Филдинг повернулась к Дейзи:

– И почему же?

Элеонора желала, чтобы Дейзи не смотрела на неё. На мгновение воцарилась тишина.

– Ифе не умеет читать, – сказала Дейзи. – Откуда ей было знать, что письмо не от хозяина?

– Возможно, – сказала миссис Филдинг ледяным голосом, – потому что это письмо дала ей не я? Откуда ты взяла письмо, Ифе?

– Я… нашла его. – Ифе сглотнула. – В кабинете, когда убиралась.

– Нашла, – повторила экономка.

– Да, и я знала, что письмо для меня, потому что на конверте было моё имя. Я не знаю букв, но я знаю, какими буквами пишется моё имя. Зачем же ещё хозяину было писать мне? – тараторила Ифе.

Миссис Филдинг сунула письмо Ифе под нос:

– Покажи мне.

Элеонора затаила дыхание, молясь, чтобы Ифе не соврала.

– Вот эти, – сказала ирландка.

Миссис Филдинг фыркнула, но ничего не сказала. Элеонора услышала, как Дейзи выдохнула. Кусок угля вылетел из очага, и все трое вздрогнули.

– Я уже видела этот почерк раньше, – медленно сказала миссис Филдинг.

Девушке показалось, что она падает. Письма Чарльза… Должно быть, миссис Филдинг видела их, когда Элеонора писала. Она знала… Господи, она знала…

Экономка подошла к девушке. Каждый шаг, казалось, гремел по кухне. Элеонора не сводила взгляда с точки над кухонной дверью и старалась, чтобы страх не отразился на лице.

– Наверх, – сказала экономка. – Быстро.

Миссис Филдинг вывела её из кухни и повела вверх по лестнице для слуг. Не успела Элеонора опомниться, она уже стояла у двери в кабинет и услышала, как кто-то позвал:

– Входите!

Чарльз сидел за столом своего отца, обхватив голову ладонями, глядя на большую стопку бухгалтерских книг. Когда Элеонора вошла, он вскочил. Взгляд заметался между девушкой и миссис Филдинг, и кровь отхлынула от лица.

– Что случилось? – спросил он.