Снова любить... - Сара Оклер

Например, в день рождения, когда меня еще не сдерживало обещание, я могла бы нервно прижать ее к стене дома и высказать все: и о своем желании, и о том, что оно сбылось.

Но вместо того, чтобы усадить ее и раскрыть страшный секрет, мы украдкой обменивались с Мэттом взглядами. Я брала у него книги. Сидела в его спальне и боялась, что Фрэнки вот-вот зайдет.

Я могла бы обо всем рассказать уже после похорон, когда мы запирались в комнате и часами слушали Helicopter Pilot.

Или после выдуманной истории с Йоханом.

Я не смогла предотвратить смерть Мэтта. Зато я сохранила наши отношения в тайне. Мое молчание избавило ее от лишних подробностей, от игры воображения, от неминуемого страдания и вопроса, на который нет ответа: «А что, если?»

А что, если бы он не умер?

А что, если все это ничего не значило?

А что, если это значило слишком много?

Однажды вечером Мэтт меня поцеловал. И все следующие недели пролетели быстрее пули и растворились в бесконечном небе. Он прижал меня к себе тогда, в доме, в самый первый раз, и перед глазами пронеслась вся наша жизнь: мы с Фрэнки и ее мужем были бы соседями, наши дети дружили бы и росли такими же неразлучными «близняшками».

А потом Мэтт умер, и все исчезло. Еще недавно я была так счастлива, ведь в жизни произошло кое-что невероятное, но я не успела этим насладиться – все кончилось. Растворилось в воздухе, оставив после себя только страшные тайны и разбитые сердца.

И вот теперь, ранним утром, сидя рядом с домом, за день до отъезда из Калифорнии, я наконец поняла, почему мне было так тяжело смириться с тем, что Мэтта больше нет. Фрэнки потеряла брата, тетя Джейн и дядя Ред – единственного сына, а я… Тяжелее всего признаться себе в том, что я вообще не знаю, кого потеряла. Насколько сильно мне должно быть плохо и как долго следует об этом вспоминать? Мэтт забрал все ответы с собой в могилу, и десятки, сотни писем в моем дневнике ни на шаг не приблизили меня к ним. Я по-прежнему мучаюсь теми же вопросами, что и в первый день, когда коснулась подвески из голубого стекла и ответила на поцелуй.

Больше года письма были единственной ниточкой, которая связывала меня с Мэттом. Единственным доказательством, что все это было по-настоящему. И когда я смотрела, как скрывается под водой мой дневник, то ощущала огромную, давящую пустоту. Совсем как в тот день, в больнице, когда врач вышел в коридор и сказал, что Мэтта спасти не удалось. Вот я держу в руках свой дневник, такой настоящий, приятный на ощупь, знакомый, а вот его уже нет.

То же самое было и с Мэттом. Мне нужно все это отпустить. Так же, как я отпустила его.

ЛУЧИ СОЛНЦА РАССЕИВАЮТ утренний туман, небо становится светло-оранжевым. На улице по-прежнему прохладно, поэтому я опускаю рукава подаренной Сэмом кофты и прячу в них пальцы. А потом подпрыгиваю от неожиданности: на ступеньки падает тень.

– Фрэнки? Давно ты здесь?

– Только пришла, – отвечает она, зябко обнимая себя за плечи – на ней лишь тонкая футболка, – и смотрит на меня покрасневшими глазами. – Я проснулась ночью, а тебя нет. И утром ты тоже не вернулась. Мне стало страшно.

Я хлопаю по ступеньке, жестом предлагая ей сесть рядом. Фрэнки глубоко вздыхает и несколько раз непроизвольно всхлипывает.

– Анна, прости. Прости меня, пожалуйста. Позапрошлой ночью я приходила сюда, проверить, не принесло ли твой дневник течением, но нет… Я не хотела, чтобы все так вышло.

Меня задевают ее слова. Хочется уйти подальше, оставить все позади, забыть. Но сейчас мы с Фрэнки на равных. Нам обеим нужно сделать парочку важных признаний.

– Фрэнки, зачем ты его прочитала? Зачем вообще взяла?

Она рассказывает, что тогда, на вечеринке, просто пошла за камерой и увидела дневник, торчащий из моего рюкзака. Она была пьяна и хотела проверить, не написала ли я чего-нибудь про Сэма.

– Я даже не думала, что найду там… то, что нашла.

– Фрэнки, я должна была рассказать тебе про нас с Мэттом, но он собирался сделать это сам, а я пообещала молчать. Он хотел как лучше. Он говорил, надо выбрать удачный момент, собирался дождаться, пока вы уедете в Калифорнию, и поговорить с тобой наедине. Вот почему я все это скрывала. А потом, прямо перед самым отъездом… Все произошло так быстро. Я боялась его подвести. Не хотела нарушать обещание, причинять тебе боль. Я так мечтала попасть сюда и…

– Анна, все это не важно, – говорит Фрэнки. – Мэтт был моим братом. А я – твоя лучшая подруга. Мне обидно, что ты скрывала от меня такое. Надо было сказать, несмотря ни на что.

Я поворачиваюсь в сторону берега. Из-за горизонта встает солнце, и на пляже появляются первые бегуны. Они движутся по самой кромке воды по знакомому маршруту. Мимо нас проносятся две запыхавшиеся женщины с сосредоточенными лицами.

Не нужно было молчать. Я так хотела во всем признаться. Мы с Мэттом… Мы должны были рассказать ей сразу, а потом… Потом я пообещала, что сохраню наши отношения в тайне. Кто знал, что молчать придется так долго? Если бы я только могла представить, что он умрет, не успев поговорить со своей сестрой, поступила бы умнее и оставила какую-нибудь лазейку.

– Фрэнк, прости меня. Ты права, надо было тебе рассказать. Но…

– Целый год, – перебивает меня подруга, – нет, больше, несколько лет… Все это время ты была в него влюблена. А я ничего не знала о твоих чувствах. Мы столько раз встречались втроем, как друзья. Вот только он был для тебя больше, чем просто друг. Все это было ложью.

Ложью? Эти слова бьют по голове, как огромная кувалда. Боль, грусть и сомнения, мучившие меня больше года, вырываются наружу. Я вскакиваю с места и, не говоря ни слова, несусь к самой воде. Я больше не могу терпеть.

– Как ты мог нас бросить? – кричу, обращаясь к небу.

Я ощущаю во рту соленый привкус слез, вижу расплывающиеся силуэты людей, которые как ни в чем не бывало пробегают мимо. «Очередной пьяный подросток», – вот что они думают.

– Скажи ей! – надрываюсь я. – Скажи, что заставил меня пообещать! Признай, что это твоя ошибка. Ты уговорил меня солгать. Скажи ей, что любил меня!

Скажи мне, что любил меня!

Я смотрю на бесконечный океан, простирающийся до самых берегов Японии, и жду ответа.

Шшшшшш. Шшшшшш.

Молчание.

– Анна, я уже извинилась! Мне правда жаль.

Фрэнки подходит к кромке воды, рыдая, и дергает меня за рукав подаренной Сэмом кофты. Смотрит тяжелым взглядом, устало опустив рассеченную бровь. Сейчас она выглядит гораздо старше.

– Анна, пожалуйста, перестань, – просит она, вытирая слезы.

Внезапно охватившая меня злость так же неожиданно испаряется.

– Как ты могла назвать все ложью? – шепчу я. – Мэтт был моим лучшим другом. Я всегда его любила. Знаешь, что он сказал, когда мы в последний раз остались наедине? «Мы должны о ней заботиться». А потом умер. Фрэнк, ну что мне было делать, а? Скажи.