Жук - Ричард Марш

с Сиднеем Атертоном. Кажется, он обедал в обществе Доры Грэйлинг, живущей совсем недалеко, в другом конце той же улицы, на которой находится дом моего отца. Отправленный за Сиднеем лакей случайно увидел его, когда тот спускался по ступенькам крыльца дома Доры. Я проводила Сиднея Атертона в свою комнату.

– Послушайте, – начала я с места в карьер, – я хочу, чтобы вы встретились с человеком, которого я подобрала на улице, и послушали, что он говорит.

– С удовольствием.

– Я могу вам доверять?

– Настолько, чтобы позволить мне выслушать, что говорит этот тип? Думаю, да, можете.

– А могу я рассчитывать, что то, что вы узнаете, вы сохраните в тайне?

Мои слова вовсе не вызывали у моего собеседника смущения – мне, кажется, вообще никогда не приходилось видеть Сиднея Атертона смущенным. В чем бы его ни обвиняли, даже в случае, если обвинения были справедливыми, он всегда казался спокойным и невозмутимым.

– Можете, – сказал он, и в его глазах сверкнул огонек. – Я ни слова не расскажу даже вашему отцу.

– Что ж, в таком случае слушайте! Однако вы должны понимать: я намерена подвергнуть жесткой проверке все, что вы говорили в течение всех последних лет, и выяснить, в самом ли деле у вас есть какие-то чувства по отношению ко мне, как вы утверждаете.

Когда мы оказались в комнате, Сидней прямиком подошел к кровати, на которой лежал незнакомец, и, уставившись на него, сунул руки в карманы и принялся насвистывать. Меня это поразило.

– Вот как! – сказал наконец Сидней. – Значит, это вы!

– Вы что, знаете этого человека? – поинтересовалась я.

– Я не стану утверждать, что знаю его. Но, поскольку у меня очень хорошая память на лица, могу сказать, что видел этого человека по крайней мере один раз. Возможно, он тоже меня помнит. Вы меня помните?

Незнакомца, как мне показалось, этот вопрос привел в замешательство – как будто он счел тон, в котором к нему обратился Сидней, не вполне уместным.

– Да, помню, – сказал он после небольшой паузы. – Вы тот самый человек на улице.

– Именно. Я действительно тот самый индивидуум. А вы – тот человек, который вывалился из окна. Причем сейчас вы, кажется, пребываете в более комфортном состоянии, чем тогда, когда я видел вас в первый раз. – Сидней повернулся ко мне. – Скажите, мисс Линдон, я могу коротко переговорить с этим джентльменом наедине? Вы не будете возражать?

– Конечно, буду – причем категорически. Зачем, по-вашему, я попросила привести вас сюда?

Сидней улыбнулся своей типичной легкомысленной улыбкой – с таким видом, словно обсуждаемый вопрос не имел большого значения.

– Тем самым вы бы продемонстрировали, что по-прежнему мне доверяете, – сказал он.

– Не говорите ерунды. Этот человек поведал мне совершенно невероятную историю, и я послала за вами – как вы можете догадаться, без большого желания. Я сделала это для того, чтобы мой гость повторил свой рассказ в вашем присутствии – и в моем тоже.

Сидней слегка поклонился.

– Вот как? Что ж, хорошо! Позвольте мне предложить вам стул – полагаю, рассказ может оказаться довольно длинным. – Чтобы не тратить времени на споры, я согласилась присесть на пододвинутый ко мне Сиднеем стул, хотя предпочла бы стоять. Сам же Атертон уселся на стул по другую сторону кровати и устремил на моего гостя вопросительный и довольно жесткий взгляд своих внимательных глаз. – Ну, сэр, мы в вашем распоряжении. Будьте любезны, повторите ваше, по-видимому, весьма интересное повествование. Но давайте для порядка сначала выясним – как вас зовут?

– Мое имя – Роберт Холт.

– Вот как. Ну что же, мистер Холт, рассказывайте.

Поощренный словами Сиднея, мистер Холт повторил то, что он уже изложил мне, но в более связном и логичном виде. Мне показалось, что пристальный взгляд Сиднея оказал на него определенный гипнотический эффект, и это дало свой положительный результат – нам с мистером Атертоном почти не приходилось подсказывать ему нужные слова.

Он поведал нам о том, как ему, смертельно усталому, голодному, пребывающему в состоянии отчаяния, отказали в месте в ночлежке – то есть в том месте, где, казалось, не должны были отказывать никому из тех, кто окончательно опустился и утратил всякую надежду в жизни. Потом он рассказал, как оказался перед приоткрытым окном дома, который показался ему пустующим, и, мечтая лишь об убежище, где он мог бы провести ненастную ночь, забрался внутрь. Страдая от физической слабости и нервного истощения, он оказался в одном помещении с неким невероятным существом, которое показалось ему лишь наполовину человеком. Это ужасное существо стало проявлять поистине чудовищную ненависть по отношению к Полу Лессингему – моему Полу! Оно воспользовалось слабостью Холта и продемонстрировало свою полную, страшную, можно сказать, просто невероятную власть над ним. Затем оно отправило его, Холта, практически нагишом, в дом Пола и заставило совершить там кражу. И он, Холт, не имея возможности оказать ни малейшего сопротивления воле необычного существа, отправился выполнять данное ему поручение. Пол вернулся домой в тот самый момент, когда совершалась кража. Но услышав восклицание Холта, похожее на некое каббалистическое заклинание, Пол мгновенно утратил свойственное ему мужество и хладнокровие и, когда вор, то есть он, Холт, обратился в бегство, даже не попытался его задержать.

История поразила меня, когда я слушала ее в первый раз, и теперь, при вторичном изложении, также показалась мне удивительной. Однако в процессе наблюдения за Атертоном, который слушал мистера Холта очень внимательно, у меня почему-то возникло ощущение, что и он уже слышал ее. Как только Холт, закончив свой рассказ, умолк, я тут же заявила об этом Сиднею.

– Я вижу, для вас все это тоже не новость.

– Простите, но вы ошибаетесь. Вы что же, считаете, что я живу в сказочном мире и слышу подобные вещи чуть ли не каждый день?

Тем не менее что-то в его словах вызвало у меня уверенность, что он меня обманывает.

– Сидней! Перестаньте мне лгать! Вам, как видно, все уже рассказал Пол!

– Я вам вовсе не лгу – по крайней мере, в данном случае. Мистер Лессингем ничего такого мне не рассказывал. Впрочем, давайте обсудим эти детали позже. Пока же вы, я надеюсь, позволите мне задать мистеру Холту пару вопросов.

Я не стала возражать, хотя по-прежнему была уверена в том, что Сидней что-то от меня скрывает: раньше он уже слышал странную историю, изложенную мистером Холтом, и знаком с ней более детально, чем ему хотелось бы признавать. По какой-то причине его нежелание сознаться вызвало у меня раздражение.

В течение нескольких мгновений Сидней со слегка насмешливым выражением, очень для него характерным, молча смотрел на мистера Холта, а затем сказал:

– Должен вам сказать, мистер Холт, вы неплохо развлекли нас своими сказками. Но вы же не ожидаете, что мы поверим вашему повествованию?

– Я вообще ничего не ожидаю. Но я рассказал вам правду. И вы это знаете.

Эти слова, как мне показалось, застали Атертона врасплох и ошеломили.

– Я протестую. Как и мисс Линдон, вы подозреваете, что мне про эту историю известно гораздо больше, чем я хочу показать. Однако давайте не будем зацикливаться на этом. Насколько я понимаю, вы обратили внимание на одного таинственного обитателя того загадочного дома, куда вам случайно довелось попасть.

Я заметила, как при этих словах Сиднея мистер Холт содрогнулся.

– Вряд ли мне когда-нибудь удастся его забыть.

– Ну, в таком случае, я полагаю, вы сможете его описать.

– Точно описать его я не смогу. Но постараюсь сделать все возможное.

Судя по рассказу гостя, внешность того, о ком шла речь, была необычной и, скорее всего, привлекала внимание. У меня сложилось впечатление, что это был скорее не человек, а какой-то монстр. Я внимательно наблюдала за Сиднеем, который слушал мистера Холта, говорившего весьма выразительно и, пожалуй, несколько высокопарно. Должна сказать, что в поведении Сиднея Атертона было что-то такое, что все больше и больше убеждало меня в том, что ему в самом деле известно обо всей этой странной истории гораздо больше, чем он хотел бы показать и чем полагал рассказчик. Наконец Атертон задал вопрос, который, казалось, никак не вытекал из всего того, что сказал мистер Холт.

– Вы уверены, что этот красавец был мужчиной?

– Нет, сэр, в этом-то я как раз и не уверен.

Что-то в голосе