Контрольный выстрел - Фридрих Незнанский

Будь это спектакль, можно было бы торжественно опустить занавес.

Следующим по расписанию был доктор Липкин. Он работал, как птичка клювиком клюет — размеренно, спокойно, с высоким чувством собственного достоинства и внимания к пациенту. Поэтому, готовя себя заранее к экзекуции, настраиваясь на самое ужасное, Саша, едва сел в его кресло, почему-то сразу избавился от всяких страхов.

— В следующий раз, Александр Борисович, — строго изрек Липкин, — я рекомендую вам прийти ровно через неделю. Нельзя так запускать свой организм.

— Благодарю, но имею к вам еще один серьезный вопрос, — невольно поддаваясь докторской интонации, сообщил Турецкий. — Если позволите…

Липкин лишь развел руками: мол, для вас, Александр Борисович!

И тогда Саша достал из портфеля упакованную в целлофан челюсть «курьера», погибшего при взрыве «мерседеса».

Доктор вынул ее из пакета, внимательно осмотрел и сказал, не то спрашивая, не то утверждая:

— Фээргэшная работа?

— По всей видимости, да, — Саша пожал плечами. — А что вы могли бы сказать мне о… бывшем владельце этой штуки?

— Я так понимаю, что он теперь умер? Или убит? Ах, Александр Борисович, что вы от меня хотите? Я ж всего только бедный зубной врач, а совсем не сыщик… Ну хорошо, хорошо… Давайте еще посмотрим… Только не надо на меня так смотреть… Ну что я могу сказать твердо? Этому человеку было лет тридцать, а курить он начал недавно. Ну не так чтоб очень, да. На двух зубах, вы видите, коронки, материал германский. А вот между коронками искусственный зуб — этот сработан по-советски, ну, вы меня понимаете… Что я вам еще скажу, странно, потому что все три зуба представляют собой единое целое. То есть все они изготавливались одновременно.

— Значит, есть вероятность, что работа сделана здесь?

— Нет, не думаю. У нас, Александр Борисович, нет таких полировочных аппаратов и такой подгонки цвета. Я вам уже говорил, у меня много знакомых зубных врачей выехали из Советского Союза в Германию.

— Это я слышал, но так и не понял, почему и вы к ним не присоединились? Вы ж лет десять уже все собираетесь?..

— Теперь уже вряд ли, — вздохнул Липкин. — Вы же не представляете, что такое в мои годы начинать. Ладно, больше не надо об этом. Но в Германии я два раза был. По приглашению. Знакомился с их методами. Ах, Александр Борисович, что я вам сейчас скажу: аппаратура, технология — высший класс! А исполнение — извините… Ну просто обидно. Мне бы, знаете, их оборудование!.. Хотя, скажу вам, есть и мастера. Вот в маленьком городке Бад-Содене живет мой хороший друг и просто изумительный человек Генрих Садовский. И между прочим, знаете, миллионер. А какая у него клиника! И как прекрасно работает! Нет, — поморщился Липкин, — это не его работа.

— Но мог кто-то из наших? Я имею в виду — бывших?

— Лично я не исключаю. Вы же сами должны отчетливо видеть — вот вам материал, а вот вам работа! — Липкин несколько раз ткнул пальцем в лежащую на столе челюсть и огорченно развел руки в стороны.

Он, конечно, не мог не видеть глубочайшей разницы, Турецкий ничего не видел. Каждому свое…

Далее по плану — химико-фармацевтический институт. Время самое подходящее — нет еще девяти. Но профессор должен быть на месте, он всегда отличался особой, даже несколько обидной пунктуальностью.

Несколько слов для полноты картины. Ким Шогенович Курзаев, доктор химических наук, профессор и прочая, и прочая, был великим алхимиком и в парочке особо запутанных дел, связанных с применением психотропных средств, куда его удалось привлечь в качестве эксперта, толково и быстро сумел помочь следствию. Турецкий с ним после этого не то чтобы как-то дружил, нет, просто изредка позванивал. Поскольку терять из виду эксперта такого высокого класса не имел привычки. Но однажды Ким прославился, причем в буквальном смысле слова. Он заявил журналистам во всеуслышание, что наше военное ведомство, вопреки мировым договоренностям, разрабатывает новое химическое оружие. Скандал разразился классный. Кима даже собирались привлечь к суду, но общественное мнение было полностью на его стороне, о нем даже документальный фильм отсняли на Би-Би-Си. В глубине души Саша, конечно, искренне разделял человеческую позицию Кима, хотя высказать это вслух мог разве что Косте Меркулову или Славке Грязнову, потому что иные вряд ли бы поняли его. Но ведь Турецкий и не представлял общественного мнения как такового, он слуга закона. Вопрос: какого? Тем не менее Саша полагал, что Ким не забыл его телефонного звонка, когда Турецкий, без всяких задних мыслей, поздравил его с окончанием длительной и неприятной эпопеи, развернутой в правительственных и военных кругах.

Именно он теперь и был нужен, поскольку даже и Костя подтвердил и поддержал тем самым предположения об убийстве Кочерги.

Турецкий поднялся на третий этаж и вошел в небольшой предбанник лаборатории Кима Курзаева. На него вопросительно взглянула молоденькая, но уже жеманная лаборанточка. Господи, неужели отблеск славы шефа распространяется и на таких мартышек?..

— Доктор Курзаев у себя?

— Да, он уже приехал, но в настоящий момент его на месте нет.

— Где его можно найти? — Саше некогда было заигрывать с ребенком.

Почувствовав полное отсутствие интереса к своей особе, мартышка лишь небрежно пожала плечами:

— Н-не знаю… Попробуйте пройти в приемную директора, может быть, там вам повезет… Правда, у них сейчас важное совещание.

Ах, ну да, конечно, как же можно забыть! Ведь понедельник — день летучек, пятиминуток, кратких совещаний, каждое из которых должно длиться не менее полутора-двух часов, иначе уважения к заседающим не будет. Старая песня… а как молода!

Он взглянул на часы: было без пяти девять, и если поторопиться, можно еще успеть. Бегом спустился на директорский этаж и без всякого приглашения, сознательно проигнорировав вопросительно-удивленное выражение лица секретарши директора института, проследовал прямо в его кабинет. Ура, Ким был здесь! Вместе с директором они что-то обсуждали, стоя у широкого окна.

Краткое изумление, мгновенный процесс узнавания, Ким представил Турецкого директору, и они чинно пожали друг другу руки. Саша тут же телеграфным стилем изложил свою нужду в профессоре Курзаеве, на что директор лишь развел руками. Странное дело! Сегодня каждый, с кем Турецкий вынужден беседовать, разводит руками.

Кабинет директора начал наполняться народом, а Саша с Кимом после снисходительного кивка директора удалились. Интересно, а что бы он мог предпринять против настойчивой просьбы, поддержанной таким аргументом, как сообщение о том, что расследуемое дело находится на личном контроле у Президента, и генеральный прокурор, или его заместитель, ежедневно докладывают лично о ходе следствия? Тот-то и оно.

— Скажите, доктор, — спросил Саша, входя вслед за Кимом в его лабораторию, — существуют ли препараты, парализующие волю и дающие возможность делать с человеком все что угодно?