Контрольный выстрел - Фридрих Незнанский

— Послушай-ка, а вот в истории с этой твоей Кармен — совсем другой коленкор. Медики утверждают, что версия самоубийства сработана топорно. Что она состряпана умышленно с единой целью: заставить следствие сразу «угадать» — ага, здесь что-то не то, обман! Здесь не самоубийство, а умышленное убийство! После чего мы должны как оголтелые погнаться за этим грузинским Хозе. И будем бежать до посинения, а Санишвили станет преспокойно проживать в той же Германии. — И Меркулов неожиданно добавил без всякой связи с предыдущими умозаключениями: — А потом найдется тип, который скажет: «Учитесь у немцев!»

«Ага, — понял Турецкий, — обиделся-таки Костя на дурака генерального, который походя посоветовал мне лично хорошего баварского пивка попить на досуге, а Косте — устроить обмен специалистами для приобретения нами немецкого опыта…»

— Да вот, Костя, кстати о немцах. Мне это приснилось или Юрка Федоров действительно говорил, что у Алмазова с Санишвили имеется в Германии не то свой филиал, не то какое-то совместное предприятие?

— Это не Юрка, а я тебе говорил. И вообще, тебе надо бы знать, что сегодня нет практически ни одного предпринимателя, у которого не было бы тесных связей с инофирмами. Я имею в виду предпринимателей, как ты понимаешь, а не босяков. И многие просто днюют и ночуют на Западе, здесь отмывают грязные доллары, туда гонят валюту, сюда обещания и прочую липу под миллиардные кредиты, и так далее. А в общем, давай-ка, Саня, ложись спать и постарайся быстро и крепко заснуть. А то, не дай Бог, снова приснится тебе какая-нибудь несусветная чушь. Спокойной ночи… Эй, эй! Саня! Совсем забыл тебе напомнить: завтра Шура устраивает сабантуй по поводу получения генеральских погон.

— Какая Шура? — вопрос был, конечно, тот еще!

— М-да… Тебе, Александр Борисович, действительно пора не только в отпуск, но и на пенсию. Шура же! Наша! Романова!..

А может, ему и в самом деле уйти на пенсию? Или неудобно, прежде чем уйдут туда же этого генерального?.. Слухи такие подтверждены даже Олегом. А слухи в нашей державе всегда являлись источником самой точной информации.

Турецкий забрался под одеяло, но прежде чем закрыть глаза, велел себе запомнить: завтра с утра пораньше вызвать для секретных переговоров Дениса Грязнова, который хорошо знает немецкий язык, а в настоящий момент безмятежно посапывает в соседней комнате.

1

Дел с утра было невпроворот. Разговор с полусонным Денисом не занял и десяти минут, тот проснулся, загорелся идеей и пошел к дяде отпрашиваться на целый день для работы в библиотеке. На восемь утра у Турецкого уже было назначено свидание с доктором Липкиным. По старой памяти, он принимал следователя точно по расписанию, мог даже пожертвовать ради такого пациента выходным днем. Но сегодня этого не требовалось. Однако прежде, чем посетить зубоврачебное кресло Липкина, Саша должен был заехать к судебно-медицинскому эксперту Градусу, заступившему на дежурство в шесть утра, и выпросить во временное пользование один из вещдоков. Именно выпросить, несмотря на предоставленное ему законом право изымать все что нужно для проведения следственных действий. Но с Градусом нельзя как со всеми остальными, Градус, как говорится, особ статья. Затем, после Липкина, чья частная лавочка размещается на Большой Пироговской, надо подскочить по соседству, на Зубовскую площадь, в химико-фармацевтический институт имени Карпова. Затем… Стоп! Чуть не забыл самое главное. Ровно в восемь на Петровку должен прибыть Семен Иванович Червоненко — и это сейчас наиболее важное дело. Кому поручим?

Вопрос о том, кого посадить в кресло зубного врача вместо себя, даже не возникал: хоть и боязно, но стыдно ходить с полным ртом таких, как у него, зубов. К Градусу тоже, естественно, надо ехать самому, ибо кого другого он, в зависимости от настроения, может просто отматерить и выгнать к едрене фене. Это — мягко выражаясь. С Кимом Курзаевым мог договориться о помощи тоже, пожалуй, лишь сам Турецкий. В память их прежнего знакомства. Так что в Карповский институт тоже предстоит отправляться лично. Что же делать?

И он стал названивать дежурному по МУРу, чтобы тот отыскал начальника первого отделения второго отдела майора Яковлева и передал ему телефонограмму, касающуюся Семена Червоненко.

Чувствуя тем не менее некоторую неудовлетворенность от своих действий, Саша вышел на кухню и застал там Грязнова, уже успевшего выпить первую кружку кофе и выкурить утреннюю сигарету.

— Чегой-то у тебя нынче лицо такое, Саня? — поинтересовался Грязнов, окидывая друга философским взглядом.

— Какое? — Турецкому было вовсе не до его шуток.

— А смурное.

— Иду к зубному.

— А тогда почему же тон такой умирающий? Другой кто даже подумает, что ты испугался.

— Пусть думает. Я действительно боюсь. Каждый человек чего-нибудь должен бояться. Ты вот, например, трясешься от ужаса в самолете. Сам же рассказывал.

— Э-э, да мы, никак, обиделись? — изумился Грязнов. — Ты чего, Саня?! Я ведь и сам зубных врачей не обожаю, и даже не скажу, что может быть хуже — самолет или зубодер… Ладно, не боись, лучше скажи, как там у тебя развивается дело про богатеньких?

Славка знает: чтобы привести человека в чувство, надо выйти на профессиональную тему. Турецкий, как обычно, клюнул на приманку и, попивая уже остывший кофе, начал, схематично конечно, в общих чертах, рассказывать. Грязнов внимательно слушал, негромко поругиваясь и укоризненно покачивая головой. И завершил недлинный рассказ неожиданным предложением:

— Ты, Саня, вот чего, ежели потребуется еще что-нибудь сломать, взломать, вскрыть без санкции, ты только не стесняйся, тут мы с Дениской всегда пожалуйста, поможем, не сомневайся. А кстати, куда это ты его угнал спозаранку? Он на весь день отпросился.

— Да появилась, понимаешь, одна мыслишка… так, затея. Возможно, ни черта и не получится еще…

— Уж я-то твои затеи знаю, — многозначительно подмигнул Грязнов. — Из них всегда чего-нибудь получается. Ладно, темни, я ж не возражаю, пусть парень учится… Да, ты не забыл, что нас сегодня Шура в гости звала?

— Помню. Хотя смотреть на эту ее милицейскую кодлу никакого желания не испытываю.

— Какая там кодла! Все ж наши ребята, теплая компания, и не больше десятка человек. Ты что, Шуру не знаешь? Она ж сама чужих на дух не принимает…

2

«Неужели я сошел с черной полосы и ступил на белую? — спросил себя Турецкий. — А вдруг и правда, кончилась полоса неудач?»

…Борис Львович Градус, снисходительно склонив набок лысую голову, выслушал спокойно, без привычного мата, и выдал вещественное доказательство, аккуратно упакованное в целлофановый пакет. Саша расписался в получении и с поклоном удалился, провожаемый иронической ухмылкой судмедэксперта. Мама родная, что на земле деется-то! У Градуса совесть проснулась… Или эта его ирония относилась к тому профессору, которого Турецкий собирался привезти несколько позже сюда, в морг? Нет, Градус явно присмирел.