Хозяева Эверона - Гордон Диксон

— На Земле нет ни одного Джимми, как и других эверонских животных, — сказал Бью. Джефф взглянул на него:

— Кажется, я слышал разговоры о получении разрешения на экспорт Джимми на Землю в качестве домашних животных. Впрочем, это не имеет значения. Там живут все породы животных, из которых вы вывели вариаформы для Эверона. Они могут связаться с ними, потому что могут общаться со всеми животными здесь.

— Общаться с животными здесь? О чем вы говорите? — спросил Армейдж.

Джефф кивнул на стоявшего совсем рядом зубра.

— Посмотрите на него и другие вариаформы, которые здесь находятся. Они пришли сюда самостоятельно. Никто их не приводил. Эверон добрался до них, Эверон их контролирует, когда хочет, точно так же, как он контролирует местных животных. Посмотрите сюда…

Он указал на колонны. Между основаниями колонн были видны цветные пятнышки: синие птицы-часы, серо-белые галуши, зеленые листомеры. Все эти существа терпеливо чего-то ждали, как и находившиеся сверху маолоты.

— Не верю, — пробормотал Армейдж.

— Конечно, — свирепо рявкнул Бью. — Впрочем, вы никогда не понимали Эверон. Они уставились друг на друга.

— Даже если вы говорите правду, — сказал Армейдж, — несколько лабораторных животных не в состоянии захватить Землю. На Земле почти не осталось животных, если сравнивать с человеческим населением.

— Есть крысы. Их так же много, как людей, может быть, даже больше. Есть насекомые. Есть водные животные и насекомые. Есть растения, наконец. Если флора Эверона способна становиться ядовитой для антилоп, земные растения тоже могут стать ядовитыми. Погода может восстать против нас. Люди не смогут жить на Земле.

— Хорошо, — глухо проворчал Бью. — Что же им от нас нужно?

— Вот именно! — возбужденно воскликнул Армейдж. — Может быть, мы сможем поделить мир. Заключить сделку. Выделить им огромные площади в качестве резерваций…

— Бью был прав, — сказал Уилл. — Вы — полный дурак.

— Дурак? Я слишком много работал, чтобы все потерять из-за каких-то маолотов.

— Думаете, это имеет значение? — спросил Джефф, но без особого пыла, почти печально. — Все гораздо хуже. Мы не можем торговаться. Мы находимся здесь, чтобы доказать, что имеем право на существование…

Он замолчал.

— Право на существование, Джефф, — подбодрила его Джарджи. — Продолжай.

Он услышал ее голос как будто издалека. У него вдруг закружилась голова и он почувствовал себя так, словно он лодка без весел в бурном море.

— Нет, — сказал он.

— Что нет? — спросила она.

— Я не могу!.. Нет. Майки… — Он отчаянно пытался связаться с маолотом. — Майки…

Майки сообщил, что не может помочь, причем тоже как будто издалека, хотя сам находился совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки.

— Джефф, в чем дело? — услышал он голос Джарджи.

— Это я, — ответил он мрачно. — Все дело во мне. Вот чего они ждали. Они дали мне Майки, чтобы мы выросли вместе. Они хотят, чтобы именно я оправдал…

Он покачнулся и почувствовал, как его поддержали руки Уилла.

— Оправдал что? — спросила Джарджи.

— Все! — Это был крик из глубин его души. — Они хотят, чтобы я объяснил, почему они должны сосуществовать с нами. Они хотят, чтобы я дал им ответ. Они хотят, чтобы я объяснил, почему они должны оставить человеческую расу жить!

— Значит, ты должен попытаться, — сказал Уилл.

— Попытаться? — Джефф повернулся к нему. Он чувствовал себя так, словно его тело было разорвано на мелкие части и рассеяно по всем уголкам Вселенной. — Я? Но я самый неподходящий для этого человек во всей Вселенной, Мне наплевать на человеческую расу. Я был одинок, ни с кем не общался, кроме моей семьи, так давно, сколько я себя помню! Я считаю, что мы должны быть уничтожены, уничтожены и забыты!

В Тронной Долине воцарилась тишина. Словно все затаили дыхание, словно вся многовековая история этого места нужна была только для этого решающего момента.

— Нет, — раздался голос Уилла. — Я в это не верю. Тишина была нарушена безвозвратно. Джефф повернулся к нему:

— Нет, — повторил Уилл. — Я не верю тебе, я тебя знаю.

— Уилл, — сказал Джефф, и у него заболело горло. — Я именно так думаю. Ты не видел меня много лет. Единственными представителями человеческой расы, которые что-то значили для меня, были отец и мать. Был бы еще и ты, но тебя не было так долго, ты просто исчез. Когда они умерли, не осталось никого.

Уилл не шевелился. Он просто смотрел прямо в глаза Джеффа. Даже голос его не изменился.

— Думай, — сказал он. — Ты говоришь, что не видишь никаких оснований для существования человеческой расы? Даже ее части? Ни единого человека?

— Я не… — начал Джефф, но замолчал.

Дело было не в том, что он усомнился в своих чувствах, которые не оставляли его со времени смерти родителей. Просто вопросы Уилла вызвали ничем не обоснованный страх, что он что-то упустил, о чем-то забыл. Он посмотрел вокруг и увидел Джарджи.

Она стояла и смотрела на него с отрешенной задумчивостью, как будто ее занимали мысли, совершенно не касающиеся вопроса, на который ему предстояло дать ответ. Он смотрел на нее и вспоминал их первую встречу, как она сидела у костра, скрестив ноги и положив арбалет перед собой на землю.

Потом ему в голову пришла совсем другая мысль. Он вспомнил, как стоял на верхних ступенях трапа космического корабля в космопорте в Эверон-Сити и испытывал горькое чувство по отношению к колонистам, с которыми ему пришлось путешествовать. Чувство было тем же, но сейчас он впервые осознал, что долгие годы его не оставляла надежда на то, что люди в новых мирах окажутся похожими на него, на Уилли, на его родителей.

Сейчас он понял, что эта мечта смогла пережить даже его общение с гостями на обеде в доме Армейджа, его встречу с Чейвелом, его разочарование в Мартине, который оказался Уиллом, и усилилась после его встречи с Джарджи. Несмотря на ее «колючесть», она была именно тем человеком, которого он мечтал встретить на Эвероне.

Итак, он стоял перед выбором. Уилл всегда знал его лучше него самого. Он никогда не оставлял надежду найти людей своего образа мыслей. А его вера в самостоятельность и самоизолированность была не более чем самообманом, которым он пытался обвести вокруг пальца самого себя.

Он протянул руку, и Джарджи взяла ее. От прикосновения ее пальцев волна тепла пробежала по телу Джеффа.

— Хорошо, — сказал он Уиллу. — Пусть будет по-твоему. Пожалуй, я ни к кому не испытываю подобной ненависти.

— Ненависть! — воскликнул Армейдж. — Если уж говорить о ненависти, так ее испытывают к нам эти полчища маолотов!

— Нет, — возразил Джефф.