Вертоград старчества. Оптинский патерик на фоне истории обители - Монах Лазарь (Афанасьев)

мирскими людьми… Новый настоятель не потерялся. Он не утратил своего строго духовного настроя и ничего не предпринимал без благословения старца Амвросия. Благодаря этому хозяйственные заботы не разорили души отца Исаакия, наоборот, он даже приобретал новые духовные достоинства, из которых главным и, так сказать, вечно приобретаемым было смирение. Если, например, ему случалось нечаянно обидеть брата, он, недолго думая, шел к нему, становился на колени и просил прощения. При исповедании помыслов старцу он не стремился вперед, а смиренно становился в очередь. И братии говорил при случае: «Смирение — высота!».

«Суровый вид настоятеля, ходившего обыкновенно с опущенными вниз глазами, и совершенно простое его одеяние, — говорится в его житии, — внушали к нему невольный страх и уважение всех, встретившихся с ним в первый раз. Многие, особенно из женщин, долгое время опасались даже подходить к нему под благословение»234. Но при первой же беседе обнаруживались добросердечие и любовь сурового монаха к ближним. Смиренный и суровый, он приобрел в миру много доброжелателей, ставших благотворителями Оптиной пустыни.

Один из первых старцев обители, отец Антоний, оставил место настоятеля в Малоярославецком Николаевском монастыре в 1853 году. «Ясно вообразилось мне, — записал он в своей памятной книжке, — что пребывание мое в Малоярославецком монастыре на игуменстве 13 лет и претерпение там различных искушений и огорчений было не без пользы мне, иначе теперешний покой не был бы столь вожделенен и отраден, за что не могу достойно возблагодарить Господа, что привел меня на прежнее жилище в Оптину пустынь»235.

Болезни отца Антония усилились — он едва мог передвигаться на больных ногах, но, пишет он, «благодарение Господу Богу, имею силу ежедневно ходить во святый храм ко всем службам и выстаивать с начала до конца, а также и в братскую трапезу ежедневно хожу… А в келье своей ничего не держу, кроме водицы святой, так что не только людям, но и бедным мышам полакомиться около меня нечем»236.

Любя Иоанно-Предтеченский скит, где он некогда был начальником и прожил целых восемнадцать лет, игумен Антоний ходил туда ко всем службам и, чтобы вовремя туда попасть, выходил из келии за полчаса. Часто по месяцу и более он не мог из келии выходить, — тогда заменял службы келейным молитвословием, читая и то, что положено читать ночью. Вторым его постоянным занятием было чтение. «Редко можно было найти такого любителя чтения, — говорится в его житии. — Кроме Священного Писания и святоотеческих творений, особенно аскетических, которыми по преимуществу питалась душа его, любознательный старец читал и прочие духовные книги, а также и книги ученого содержания, и преимущественно исторические, и везде умел находить хорошее и благопотребное… Он всегда следил за объявлениями книгопродавцев, выписывал заглавия еще не читанных им сочинений и при случае старался приобрести их. Духовные его дети и знакомые, зная, что никаким приношением они не могли столько утешить его, как какою-либо новою книгою… часто дарили ему разные книги»237.

Две тысячи книг он отдал в библиотеку обители, предварительно одев в переплет непереплетенные. Каждая из этих книг была им прочитана. Много было у него книг и рукописных, по большей части переписанных им самим. Среди них было много еще не бывшего в печати. Он имел прекрасную память и нередко удивлял своих собеседников обширностью познаний. Никто не мог и подумать, что он нигде не учился, а лишь дома, в отрочестве, постиг грамоту. Надо заметить, что это был не просто любитель чтения, а монах, аскет, и прочитанное в духовных книгах всегда исполнял на деле.

Живя на покое, как ни старался он уединяться, уклоняться от бесед и встреч, он становился все более и более известным как благодатный старец. Люди шли к нему за благословением и назиданием. По слову Господа: грядущего ко Мне не иждену вон (Ин.6:37), отец Антоний не отказывал в приеме никому. Но духовными чадами его были весьма немногие, лишь те, которые стали ими еще в бытность его скитоначальником и отчасти из малоярославецких монастырских иноков. Он не исповедовал, отсылая просящих этого к духовникам, но в совете и благословении не отказывал.

Отец Антоний выговаривал слова на «о», и не только по привычке чтения церковнославянских текстов, а и по рождению, как ярославец. Беседа его была очень красноречивой, богатой и всегда содержала высокое духовное назидание, даже если она имела шутливую форму. Письма его также были не только назидательны, но и живы, складны, иногда остроумны, шутливы, но не было в них ни слова пустого.

Мы уже знаем, что отец Антоний с молодости находился в полном послушании у своего старшего брата отца Моисея. Можно себе представить, какую великую скорбь перенес он после кончины брата, а перед тем и старца Макария. Целый год он боролся с унынием… Его просили записать все то, что он мог бы рассказать о покойном брате, но отец Антоний не в силах был сделать этого, так как и одно упоминание в разговоре имени покойного вызывало у него обильные слезы.

В житии отца Антония говорится, что «некоторым лицам отец игумен открыл, что духовное общение его с братом и по кончине его не прерывалось. Он постоянно ощущал около себя его присутствие и близость; души их таинственно беседовали между собою, и почти не проходило дня, чтобы почивший во сне не являлся отцу Антонию. Некоторые из сновидений были весьма замечательны. Отец архимандрит и с того света духовно утешал и подкреплял брата и подавал ему свое решение в некоторых недоуменных случаях, касавшихся как его самого, так и других»238.

Когда настоятелем Оптиной пустыни стал отец Исаакий, бывший на много лет моложе отца Антония, к которому он относился как к великому духовному мужу, отец Антоний смирялся перед ним во всем: просил у него благословения на всякое дело. Однажды, придя после службы с братией в трапезную, отец Антоний увидел, что настоятель за столом приготовил ему место рядом с собой. Чтобы избежать этой чести, отец Антоний вызвался читать во время обеда житие святого.

В 1863 году отец Антоний поехал поклониться новооткрытым святым мощам святителя Тихона Задонского, а затем побывал и в Воронеже у святых мощей святителя Митрофана. Его везде встречали с большим почетом и любовью. Вернувшись, он стал готовиться к исходу из этой жизни. 9 марта 1865 года принял постриг в великую схиму. По болезни старца он был совершен келейно. «От всегдашнего пребывания в молитве и преизобилия духовного утешения самое лицо его просветлело и сияло высокою радостию.