Отягощенные злом - Александр Афанасьев

Даже находясь на лежке, они не теряли бдительности: пока один отдыхал, второй лежал с оружием наготове. Они не использовали огонь для приготовления пищи, мясо, которое они ели, было сырым, посоленным и провяленным на солнце — кстати, сырое мясо намного лучше утоляет голод, чем жареное или вареное, при термической обработке оно утрачивает большую часть своей питательности. Они не пользовались именами, их звали Шатун и Воля, что у одного было фамилией, а у другого прозвищем. Сейчас Шатун лежал и отдыхал, а Воля, которого прозвали так за то, что его дед участвовал в восстании матросов, лежал вместе со снайперской винтовкой Драгунова, которыми были вооружены они оба.

Именно он и почувствовал первым неладное. Именно почувствовал — горы очень обманчивы, здесь все не то, чем кажется. Почувствовал он это по необычным перемещениям в кишлаке, за которым они наблюдали, чтобы решить, стоит ли наведаться туда ночью или пока оставить местных в покое. Первое, что насторожило его, — в положенное время не прозвучал азан, призыв к намазу. Зато он заметил на минарете двоих людей, и эти люди были совсем не имамами. Скорее всего, это были наблюдатели, вопрос только — чего они хотели. Одно он знал точно: у имамов не бывает видеокамер, зато они бывают у боевиков, которым надо заснять их подвиги.

Но пока он не видел ничего такого, из-за чего стоило будить напарника. Скудное питание и разреженный воздух гор здорово отнимали силы — и он знал, что в этом случае надо больше отдыхать…

Кишлак, который был перед ним и который он наблюдал, был кишлаком только по меркам Южного Афганистана, здесь это был почти что небольшой город. Удачно расположенный — на старой караванной дороге, — он, видимо, возник как перевалочная база для караванов. Конечно, это не Джелалабад и не Пешавар — города по обе стороны Хайберского прохода, на такой высоте груз нести могут только ослы и люди — носильщики, ни мулы, ни тем более лошади здесь не пройдут. Но караваны были — и на их пути вырос небольшой торговый город. Очень типично для афганцев.

Воля никогда не задумывался над тем, что хотят афганцы, он просто их убивал. Но иногда его посещали самые разные мысли: например, почему нация, столь искусная в торговле, сражается с таким ожесточением. Ведь они никому не запрещали торговать, верно? А то, что происходило до прихода сюда русских, нельзя было считать даже подобием порядка: война всех против всех. Одни торговали, другие грабили, третьи выращивали наркотики, четвертые резали мужчин другого племени. Даже афганцы — он сам это слышал — признают, что, если русские уйдут, они опять начнут братоубийственную войну друг с другом. Тогда почему же они сопротивляются…

Стараясь шевелиться как можно меньше, он посмотрел на часы. Время намаза давно прошло. Это было необычно и странно — и он начал искать взглядом все подозрительное и странное на горных склонах, поставив прицел на трехкратное увеличение. И заметил, как на склоне, в километре от них, зашевелились камни…

Воля чуть пошевелился, наводя винтовку. Ногой толкнул напарника, который должен был выполнять роль наводчика, но вместо этого просто спал. Правила сменности требовали заменять снайпера у винтовки каждые полчаса, после восьми часов боевой работы давать солдату как минимум столько же времени сна. Эти правила здесь не соблюдались, потому что здесь их было только двое и опасность грозила им двадцать четыре часа в сутки, без малейшего перерыва. Они давно привыкли спать урывками, как опытные боевики, моджахеды, и пока один спал, второй наблюдал, но не через прицел или бинокль. Он наблюдал невооруженным глазом, стараясь увидеть не врага, а подозрительное движение на каменных осыпях. Горы Афганистана, особенно в этих суровых местах, безжизненны, и любое движение может означать опасность. В таком случае они вступят в игру. До этого они не более чем часть местной природы. Валун на горном склоне, который пролежал здесь несколько десятков лет и пролежит еще несколько десятков, пока чудовищные перепады температур не доконают его.

Напарник проснулся мгновенно.

— Пора?

Речь шла о смене.

— Движение, — прошипел Воля, — на одиннадцать. Давай, наводи…

— Есть…

Вооружение снайперской разведывательной группы специального назначения диктовало очень необычную тактику его применения. Винтовки были одинаковыми — ни в одной армии мира первый и второй номера снайперской пары не вооружены одинаковым оружием. Необычными были и прицелы — в стальном корпусе, переменной кратности от 1,8 до 10, с широким углом зрения. Такие характеристики прицелов позволяли использовать винтовки и в ближнем бою. Работали так: один из снайперов устанавливал винтовку на минимальное увеличение — что, как все знают, дает максимальное поле зрения — и искал цели, а также давал наводку на них второму снайперу. Который ставил прицел на максимальное увеличение и поражал цели. До одной тысячи метров. Преимуществ такой схемы работы полно. Например, по особо важной цели снайперы могут работать одновременно вдвоем, что дает вероятность поражения близкую стопроцентной. Или снайпер-наблюдатель может сделать выстрел из своей винтовки, поправляя работу стрелка. Или один снайпер может работать на дальней дистанции, а второй оборонять позицию от наседающих боевиков. Короче говоря, флот просто так было не взять, флот всегда шел впереди…

Шатун подполз и приложился к своей винтовке… прошло несколько секунд, потому что он старался не делать резких движений.

— Где?

— Слева от ориентира Баба. Девятьсот…

Ориентиром «Баба» они называли странный треугольной формы валун — он был похож на бабу в сарафане.

— Не наблюдаю…

— Я видел движение…

Где-то на грани восприятия они слышали какой-то звук. Только сейчас до Шатуна дошло, что это вертолет…

— Вертолет на шесть, вертолет…

— Есть, вертолет…

Вертолет и движение на склоне — это уже не есть хорошо…

Совсем не есть хорошо…

— Движение!

— Вижу!

На сей раз они действительно его видели. За валуном прятался человек. И они видели какую-то дрянь у него на плече… непонятно, что это за дрянь такая, отсюда не видать… но выглядело солидно… Судя по стволу, солидно… только валун скрывал его, не попадешь…

— Оружие.

— Вижу.

— А если из-за валуна?

— Что предлагаешь?

Вертолет уже был хорошо слышен.

— Спугнем.

Каждый понимал, что это значит, — это значит поставить свою жизнь на кон с весьма хреновыми шансами… они были вдвоем на вражеской территории, где неоткуда ждать помощи, и до крайнего аванпоста три дня пути. Но надо понимать и то, что на кону — жизни всех, кто в вертолете. Возможно, жизни десятков трех зеленых салаг, которых перебрасывают на место службы…

Вертолет уже грохотал почти над головами…

— Давай!

Две снайперские винтовки выстрелили одновременно, пугая затаившегося за валуном стрелка. Когда в нескольких сантиметрах от твоей головы пуля выбивает каменную крошку — на нервы это действует. А для приготовившегося убить или умереть стрелка-зенитчика нужны крепкие нервы…