Тринадцатый пророк - Елена Гайворонская

Прежде меня никогда не посещали столь странные мысли.

Магду я увидел издалека, ещё «за кордоном». Трудно было не приметить: алый кожаный жакет и такие же в облипочку брюки, выделявшиеся даже из пёстрой курортной толпы. Шаг в Россию – и Магда с радостным визгом повисла на мне, как обезьянка на пальмовом стволе, обняв не только руками, но и ногами, сцепив за моей спиной высоченные «шпильки.

– Повезло, – завистливо произнёс сзади мужской баритон.

Продравшись сквозь плотные ряды предлагавших свои услуги таксистов, мы покинули «Шарик», погрузились в старенький Магдин «гольф» и вскоре смешались с сумасшедшим московским автопотоком. Надо доложить, что водит Магда виртуозно, словно родилась с баранкой в руках, но, именно потому нагло и бесшабашно. Подрезать, перестроиться через четыре ряда или обойти на сплошной для неё как само собой разумеющееся. Лишь перед суровыми тружениками свистка она превращалась в пай-девочку и так невинно хлопала ресницами, что даже у меня закрадывались сомнения, как столь хрупкое и нежное создание секунду назад могло демонстрировать на дороге последние достижения стрит-рейсинга. Но сегодня она вела на редкость аккуратно, я бы даже сказал задумчиво. Да и вообще, обыкновенно болтавшая без умолку, Магда была на удивление безмолвной и какой-то напряжённой.

Я смотрел на мельтешащие за окном автомобили, слушал раздражённые гудки и неожиданно поймал себя на мысли, что отвык от броуновского движения и безумных скоростей двадцать первого века и мне будет нелегко в первые рабочие дни.

– Я подумала, что тебе после дороги не захочется топать по кабакам, и купила пельмени. – Сказала Магда. – Поужинаем у тебя. Не возражаешь?

Я невольно улыбнулся, и на душе потеплело. Домашнее хозяйство не входило в число Магдиных талантов, и романтические ужины обычно сводились к покупным пельменям или сосискам с магазинными салатами, но, всё же приятно, когда о тебе заботятся, даже на пельменном уровне.

– Спасибо, детка. – Я чмокнул её в шейку.

– Перестань. – Улыбнулась Магда. – Я же за рулём. Подожди немного…

– Это правильно. Всему своё время. Время обнимать, и время уклоняться от объятий…[5]

– Откуда это? – Удивлённо спросила Магда.

– Не помню. – Честно ответил я.

– Круто. Прежде ты так пышно не выражался.

– Прямая польза от попадания в голову.

– Что тебе сказали врачи?

– Что я здоров, как бык. Не веришь? Посмотри выписки.

– Слава Богу. – Вздохнула Магда. – Ты так меня напугал, засранец.

– Я и сам испугался, – признался я. – Но теперь всё позади. Жизнь продолжается. Точнее, она начинается снова. Тормозни-ка…

Я выскочил из машины напротив цветочных палаток. В нос шибануло смесью подзабытого московского смога и пряных растительных испарений. Даже голова закружилась. Миг я стоял, судорожно глотая удушливую гарь, массируя расколотый висок. Цветочницы кинулись ко мне, затараторили, наперебой расхваливая свой товар. Я растерянно созерцал пёстрые лохматые головки на трогательно-тонких стеблях… И не чувствовал прежней ноющей боли в груди. Я спросил лилии. Тётка с готовностью закивала и потащила внутрь палатки, где в вёдрах с водой ожидал своего покупателя цветочный товар. Но это были совсем другие лилии – вычурные, надменные, с капризно изогнутыми лепестками, отличавшиеся от своих полевых сестёр как столичные модницы от неискушённых провинциалок.

– Лучшие на рынке! – ворошила их тётка. – Сколько возьмёте? Могу немного уступить. Вам какие?

Я купил белые. Вернулся в машину, протянул букет Магде.

– Ой… – прошептала она растроганно, и щёки её сделались пунцовыми, как розы. – Ты… Почему ты никогда раньше не дарил мне цветы?

– Я дарил, – неожиданно сорвалось с моих губ. – Лилии. Неужели не помнишь?

Она медленно покачала головой. Краска сползла со щёк, уступая место оскорблённой бледности.

– Наверное, ты меня с кем-то перепутал.

– Я пошутил, – сказал я. – Неудачно.

– Да, – повторила она. – Неудачно. Но я попалась!

И, спрятав лицо в букет, смущённо хихикнула.

После безумного танца страсти, мы, разгорячённые, взмокшие, обессилевшие, лежали на полуразрушенной кровати, медленно угасая в тяжёлом ночном угаре. Магда взяла мою ладонь, долго вглядывалась в неясную паутину прожилок.

– Ты будешь жить до ста лет, – проговорила она с тихой нежностью, так несвойственной ей прежде, и потёрлась о пальцы разгорячённым виском.

– Я хотел бы разделить их с тобой. Если ты не против, конечно.

– Я… – пробормотала Магда.

– Я понимаю, что для твоих родителей я не лучшая партия. Не бизнесмен, не мажор…

– Нет, подожди, пожалуйста…

Внезапно её пальцы и губы мелко задрожали, зрачки сделались огромными и влажными. Я не верил глазам: моя боевая отчаянная бойкая на язык подружка, не страшившаяся ни Бога ни дьявола, превратилась в испуганное беспомощное существо, готовое разрыдаться на моей груди.

– Я… должна тебе сказать… – Говорила она, запинаясь, с каждым словом бледнея, словно теряла по капле кровь, зябко кутаясь в сбитый плед. – Я не хотела говорить, но, когда ты лежал там, я дала себе слово, что обязательно всё тебе расскажу, если ты очнёшься… – Она слабо всхлипнула, по детски отерев нос тыльной стороной запястья.

– У тебя есть другой мужчина?

– Нет, нет, не то… – Она замотала головой. – Сейчас у меня нет никого, кроме тебя… Только я не та, за кого себя выдаю… Никакая я не дочь бизнесмена, я и отца-то своего не знаю… А мать… Сил не стало смотреть на её вечно пьяную рожу и очередного алкаша-сожителя, норовящего запустить свои поганые лапы мне под юбку. Я поехала в Москву. Но не в институт. Я хотела найти работу и жильё. Все в нашем городишке твердили, что в столице всё просто и красиво, а деньги чуть ли не с неба падают… Наивная дура. Первое время торговала на рынке, но меня подставили, и пришлось расплачиваться с хозяином…

Она всё же заплакала. Крупные слёзы покатились по бледным щекам. В этот момент она внезапно напомнила мне Магдалин, и всё внутри перевернулось от жалости и отчаяния. Я обнял Магду, прижал к груди, прошептал, целуя в тёплый пробор:

– Не надо, не вспоминай, если тебе больно. Всё это не имеет значения. Всё в прошлом. Я люблю тебя… Только это важно. Ты меня любишь?

– Нет, ты должен знать… Когда я надоела хозяину, он меня отпустил, но ко мне стали подкатывать его дружки. Мне дали понять, что, если хочу остаться на рынке, должна быть сговорчивой. Я не осталась. Но и идти мне было некуда… Пристроилась официанткой в третьесортный кабак, там началось то же самое… Я была совсем одна, без жилья, без родственников, без друзей, без связей, без денег, понимаешь? В общем, я стала работать по вызову. У меня появились богатые клиенты. Они хорошо платили, я говорила себе: это работа. Пусть не самая лучшая, но зато я не умираю с голоду, и у меня есть крыша над головой, регистрация. Ведь многие люди не довольны своей работой… Но я знала, что вру себе самой: это была не просто работа, а определённый образ жизни. Порой мне ужасно хотелось об этом забыть. Стать нормальной, как все. И я придумала себе другую жизнь, другое имя, папу-бизнесмена и маму-домохозяйку, институт, подруг, которых не было… Иногда я сама верила в это… Я собирала деньги на квартиру и собиралась потом завязать. Когда познакомилась с тобой, я думала всего лишь приятно провести время. Ничего серьёзного. А когда я поняла, что влюбилась в тебя, было уже поздно: ты лежал там, в больнице, под капельницами с какими-то ужасными трубками в носу… Я поняла, что не могу так больше… Честное слово.