Война иными средствами - Дженнифер М. Харрис

Но фактически история нарастающего применения Китаем геоэкономических методов в прямом противостоянии с Тайванем начинается с 2000 года, когда тогдашний президент Тайваня Чэнь Шуйбянь снял сохранявшийся пятьдесят лет запрет на прямую торговлю и инвестиции из материкового Китая. Тайбэй вполне осознавал геополитические риски открытия своей экономики (в отчетах о заседании правительства немало опасений относительно того, что Пекин будет «использовать экономические отношения, добиваясь политических уступок»[419]), но внутренние вызовы Тайваня – рекордная безработица, одряхлевшая экономика и грядущие муниципальные и президентские выборы – оставляли президенту Чэню мало простора для действий[420].

Вот так Тайвань совершил исторический переход от доказавшего свою эффективность принципа «не торопиться и проявлять терпение» к принципу «агрессивного открытия и эффективного управления», отказавшись от давно установленного 50-миллионного порога индивидуальных инвестиций в Китай и позволив офшорным подразделениям тайваньских банков переводить средства в Китай и из Китая[421]. При президенте Ма Инцзю, который сменил президента Чэня в 2008 году, стороны закрепили эти первоначальные успехи рядом специализированных соглашений, которые способствовали развитию экономических связей. Официальное восстановление «трех прямых линий» – почтового, торгового и транспортного сообщения через пролив – в 2008 году устранило необходимость пользоваться услугами городов-посредников и существенно сократило временные издержки в сферах торговли и туризма[422]. В июне 2010 года было подписано рамочное соглашение об экономическом сотрудничестве (СЭС) с целью создания «механизма содействия экономическим взаимоотношениям». Это соглашение продемонстрировало отказ от жесткой позиции на переговорах, какую прежде занимал Китай, и подчеркивало заинтересованность в развитии тайваньского «зеленого юга», традиционного оплота антикитайских настроений[423]. СЭС гарантировало сокращение льготных пошлин и защиту двусторонних инвестиций, а также постепенную ликвидацию практически всех торговых ограничений и открытие рынков обеих сторон друг для друга «беспрецедентным образом»[424]. На сегодняшний день Тайвань открыл более 400 секторов своей экономики для китайских инвестиций, включая производство, сферу услуг, строительство и финансы[425].

Такая экономическая политика была направлена на достижение не только экономических результатов. Она сформировалась как часть негласного взаимного консенсуса по обе стороны пролива относительно скорейшего решения насущных экономических проблем (более сложные политические вопросы оставили на потом)[426]. У Тайваня, можно сказать, не было выбора, учитывая его тяжелое экономическое положение, однако укрепление экономических связей трактовалось как геоэкономический проект обеими сторонами. Обосновывая свою позицию в интервью газете «Вашингтон пост» в конце 2013 года, президент Ма объяснял, что эти экономические шаги являлись вынужденным отступлением в рамках более широкой стратегии, направленной на совершенствование отношений с материком и вдобавок, по его выражению, обеспечили Тайваню «международный простор для маневра»[427]. Президент Ма рассказал, как эти экономические шаги превратили отношения с соседом из «порочного круга» в «круг добродетелей», и привел длинный список экономических преимуществ (среди которых – рост международного авторитета Тайваня) в результате «экономической разрядки».

Но эти новообретенные экономические связи также оставили Тайвань в асимметричной зависимости от Китая. Отчасти подобная уязвимость видится неизбежной – такова обычная рыночная «физика», вытекающая из либерализации, и никто никогда не обещал, что «физика» рынка будет нейтральной по своим геоэкономическим последствиям. Но масштабы и темпы этих последствий помогают объяснить интересы Пекина и его стремление к «экономической разрядке». К 2003 году, всего через три года после снятия запрета на торговлю, Китай заменил США в качестве крупнейшего торгового партнера Тайваня, а к 2020 году Тайвань, как ожидается, будет поставлять на материк около 62 % своего экспорта, наращивая и без того существенный профицит торгового баланса с Китаем[428]. Соединенные Штаты ныне отстают от Китая и Японии и являются лишь третьим по величине торговым партнером Тайваня[429].

Данная «кросс-проливная» экономическая либерализация также оказалась для Пекина подспорьем в косвенном воздействии на Тайвань. Характеризуя тот самый новый «международный простор для маневра», например, президент Ма не скрывал того факта, что возможность заключать экономические сделки с другими странами для Тайваня зависит от улучшения отношений с материком. «Подписав СЭС с Китаем в июне 2010 года, мы через два месяца узнали, что Сингапур готов начать переговоры по соглашению об экономическом сотрудничестве, – рассказывал Ма. – Вообще, стоило нам заключить СЭС с Китаем, многие страны проявили заинтересованность в переговорах»[430]. По иронии судьбы, эти рассуждения президента Ма были попыткой парировать критические замечания по поводу уязвимости Тайваня перед китайским геоэкономическим давлением. Перечисляя эти свежие экономические сделки (президент Ма подписал двадцать одно торговое соглашение с Китаем в свои первые шесть лет в должности), а также другие недавние достижения наподобие присоединения к нескольким международным организациям, Ма дал понять, что для Тайваня все пути экономического и политического прогресса пролегают через Пекин[431].