Кецаль и голубь. Поэзия науа, майя, кечуа - Антология

страда — страданием. Восстаньте, дети земли! Разогнитесь, угнетенные! Раскрутите пращу, тетиву натяните! Новый день зарделся для вас кумачом рассвета! Индейцы, грядет свобода! Былого рабства не будет больше, если мы вместе провозгласим: «Лучше умереть, чем покориться!» Индейцы, грядет свобода! КРАСНОЗВЕЗДНОЙ СТРАНЕ

Перевод с кечуа Ю. Зубрицкого

Под грохот грома, вспышки молний ты пробуждалась ото сна. Теперь же алым озареньем ты озаряешь мир. Твой древний дух стал юным,         сильным: вобрал он мощь людей труда! Ты в новых мыслях возвестила приход иных времен. Пройдя сквозь боль, изведав горе, источник мудрости найдя, ты боль и горе победила, от смерти защитила жизнь. Одевшись в яркий цвет маиса и цвет пшеницы золотой, сумела ты низвергнуть голод, изгнать навеки нищету. В единую семью сплотила ты миллионы сыновей. Во всем друг другу помогая, они преображают мир: из рек они творят моря, машины-луноходы строят и шлют к Венере корабли. Ты силой мудрости и воли с рожденья вечность обрела. Живешь ты вечно средь раздумий тех, кто уже на склоне лет. Живешь ты в детском звонком смехе, в сердцах трудящихся земли. И только те, что богатеют за счет труда других людей, за счет их пота и страданий, тебя всем сердцем ненавидят и проклинают. Они, народы угнетая, опутывая ложью их, от ненависти обезумев, готовят страшную войну. Но ты — могуча и спокойна! Могуч и труд твоих людей: они пустыни орошают, возводят стадионы, школы и познают величье истин, стремясь вперед и лишь вперед — к неугасающему счастью. Твой алый цвет рожден был кровью борцов за волю. Но сейчас не символ битвы он и крови, а знак свободы, солнца, жизни. Оттенки миллионов панти,[206] свеченье миллионов канту твой алый цвет в себя вобрал. Душою, разумом и сердцем в твоих рассветах вижу я сиянье будущего мира, деянья новых поколений, величественные творенья творцов, которые грядут. Овеянная вечной славой, неси народам свет и радость ты, Краснозвездная Страна! УАЛЬГА

Перевод с испанского С. Гончаренко

Когда мы с ней принадлежали только друг другу, ее звали Уальгой. Глаза у нее были как две ночи. А волосы — еще чернее, В ту пору, когда я любил ее, я — и больше никто, ее звали Уальгой. Зубы у нее были словно снежные розы.