Римская рулетка - Игорь Чубаха

Каково было чувствовать Фагорию, в былые годы утопившему без выстрела чуть не весь римский флот посредством остроумных кунштюков, что у него язык не поворачивается ответить на заданный довольно-таки хамским тоном вопрос: «А знаешь ли ты, что такое команда?»

– Команда! – услышал Фагорий чей-то голос в толпе. – «Спартак» это команда!

Фагорий, движимый врожденной любознательностью, инстинктивно пробрался поближе. У лавки менялы стояли носилки с петухом на передке – сюда приехал почтенный Феодор. Вокруг же носилок носился отрок в небогатой, но добротной тоге, преследуемый оборванной полубезумной старухой:

– А в русской команде и игроки русские! Пусть они хоть из Зимбабве, они работают на Россию, и в высшем смысле, хотя и помимо своей генетической сущности, они за нас! И если на русском Везувии… Не смей ржать! Если на Везувии мы с Магистром, значит, мы заняли Везувий, значит, Везувий наш…

– Ну, если у вас там на Везувии «Спартак»… – крикнул Саня, заметив, что свинцовые дверцы лавки приоткрываются.

– Да, «Спартак»! Считай, подонок продажный, что на вашем поганом римском Везувии теперь русский «Спартак» – команда европейского класса! – крикнул вышедший из себя Алексей Илюхин, пускаясь наутек.

Фагорий не стал досматривать безобразную сцену. Ноги сами понесли его туда, куда он шел. Теперь ему будет, что сказать диктатору…

Одна улица, другая, третья… Маршрут, запавший в мышечную память. Кивок дежурному центуриону, длинная лестница, порождающая тщеславные мысли, ибо технологическая идея прижималки для ковров предложена не кем иным… Дверь, открывающаяся теперь автоматически и с приятным перезвоном: «Богоподобный!»

Фагорий был приятно удивлен собственными ощущениями, ведь последние пятнадцать лет он входил сюда преимущественно с понурой головой, хотя и наполненной ценными и новаторскими идеями. Испрашивать субсидирования научных исследований, о, эта вечная епитимья интеллектуалов, добившихся благосклонности властей! Их не сжигают на кострах, но, честное слово, порой хочется скорее питаться саранчой в пустыне аравийской, чем выслушивать брюзжание фондодержателя: «А зачем это вам унция золота? А чего это вы брали-брали хризолиты, а тут вам, вишь, рубины подавай. А вы уверены, что философский камень откроете к третьему кварталу?»

Сейчас Фагорий вошел в приемную властителя с гордо поднятой головой. И не сразу заметил, что бассейн и все другие рабочие места пустуют. Только на золоченой скамеечке у лазуритовой стены терпеливо, как и всегда, сидел советник по безопасности.

Фагорий сразу ссутулил плечи. За время его нахождения в великом Городе Внутринний Делл был уже третьим советником в данной должности, но именно он прилагал в конце каждых календ резную печать к решению об отсрочке отправки пленника, именуемого Фагорием, на галеры. И пусть для прочих эта процедура стала уже пустой формальностью, но самого ученого никогда не покидало видение молодой поросли, взошедшей на руинах родного Карфагена. Римляне, помнил он, слов на ветер не кидают.

– Вале. Диктатор просил подождать, – радушно приветствовал чиновник ученого, привставая и кивая на одну из занавесок, откуда, если прислушаться, слышалась беседа на повышенных тонах. Кто-то там взрыдывал голосом неприятным, зеленоватым на слух. В ответ ему гудел ровный бас:

– Ну кто, кто тебя опять обидел? Оскорбил? Ну, хорошо, ладно. Вот почему это никого больше не оскорбляют, а ты, как выйдешь в Город, так сразу…

Внутринний Делл красноречиво задрал брови и развел руками. В одной из них содержался погнутый бронзовый меч.

– Вот ты, Фагорий, человек сведущий, по капле воды можешь рассказать, что за рыба в море плавает, и чем она завтракала, и кто ее поймает… Во всяком случае, так о тебе говорят, – прервал Делл молитвенные прикладывания рук к сердцу собеседника. – Давай посмотрим, что ты скажешь об оружии, которое погнуло эту полосу металла? Только механику. Без лирики.

Фагорий взял изувеченный меч, взвесил на руке, вглядываясь в выщербину на металле и одновременно невольно прислушиваясь к голосу повелителя Римской империи, рокотавшего с неумолимым спокойствием из-за занавески:

– Нет, Плющ, я тебя как раз очень люблю. Но пойми ты, это Рим, понимаешь, я правлю Римской империей, сильнейшим государством мира. И я не могу распинать на столбах всякого, кто на тебя косо посмотрит, Плющ, тем более перспективных молодых специалистов…

– Ну что же, – проговорил Фагорий, навскидку прикинув импульс, мощность, вращательный момент и массу и соотнеся все это с площадью соударения. – Оружие необычное. Что-то вроде тяжелого копья с очень тонким и острым жалом. Выбоина не более ногтя мизинца, а масса, ударившаяся о меч, изрядна. Возможно, молот с приделанным зубилом…

– Тогда взгляни на это, – предложил Внутринний, протягивая пробитый металлический нагрудник.

Фагорий пожал, было плечами, но затем перевернул доспех, увидел выходное отверстие на спине и сразу замолк. В образовавшейся паузе отодвинулась занавеска, и появился Лулла. Лицо у него было угрюмое и озабоченное. Он покрутил апоплексической шеей и, увидев посетителей, нахмурился еще больше:

– Сейчас, минуту еще, хорошо? У меня там, знаете… мысли о благе отечества не складываются.

Посетители понимающе кивнули. Лулла подошел к пиршественному столику, взял одну из сердоликовых чаш, выплеснул остатки вина и, наполнив ее холодной водой из бассейна, вернулся за занавеску. Там сразу зазвякали о край чаши чьи-то зубы, а голос Луллы загудел:

– Нет, это не потому. Здесь Рим, понимаешь, Плющ? Здесь никого не волнует, что ты со мной спишь и зарегистрирован наш брак или нет. Здесь так принято, понимаешь? Не будь здесь так принято, я бы давно женился на Пульхерии и… Ну, что опять не слава богу?

– Это странно, – честно признался Фагорий, стараясь не обращать внимания на звон бьющейся посуды. – Два отверстия практически не отличаются по диаметру, следовательно, бедняга, носивший этот нагрудник, был буквально проткнут насквозь чем-то вроде шила. Но таких копий не бывает, это физически нерационально, я не могу представить орудие, которое проделало эти повреждения.

– А если я его тебе покажу? – спокойно спросил советник по безопасности. И, достав из складки плаща предмет не более майского жука, вложил своей длинной рукой в ладонь ученого нетяжелый камушек.

– Это кусок свинца, – сообщил Фагорий, прикинув плотность.

– И, тем не менее, это орудие убийства.

– Это Рим! – заорал Лулла за занавеской. – Здесь были рабы, есть рабы и будут рабы. Чего тебе не хватает? Свободы? Денег? Кормлю я тебя плохо? Иди поищи, кто тебя получше накормит!

– Нет, я не могу поверить, – проговорил Фагорий медленно. – Энергия соударения, если учесть сопротивление поврежденного материала, колоссальна. И если постулировать, что повреждения нанесены вот этим, то скорость его должна быть не менее четырехсот локтей в секунду.

– А это теоретически невозможно? – невозмутимо уточнил Делл. – Ты, как ученый, утверждаешь, что нельзя развить такую скорость?