Тень всадника - Анатолий Гладилин

Вдруг...

Черт бы меня побрал! С годами я явно потерял защитную реакцию, способность быстро реагировать, то есть расслабился. Раньше, мне кажется, ничего "вдруг" со мной не происходило, ибо я был постоянно в боевой готовности. Нынче сплошные "вдруг" выскакивают бешеными собаками из раскрытых ворот.

Вдруг:

- ...Я думала, думала и решила. Я не хочу быть твоей женой. Слишком много осложнений. Боюсь, я их просто не выдержу. Пустим все на самотек. Нам ведь и так хорошо?

Приехали. Правда, за несколько секунд до этого я обратил внимание, что она как-то загадочно на меня смотрит, не смотрит, а рассматривает отстранено, будто видит меня впервые. Ее инквизиторский взгляд кого-то мне напомнил, но вспомнить "кого" было некогда, я получил удар, который сбил меня под столик.

...Размечтался. Будем жить-поживать, добра наживать, народим детишек. Будем благодарить Всевышнего за каждый счастливый год, за каждое счастливое мгновение. Только выясняется, что у моей "жены" совсем иные планы.

В армии, когда фронт прорван, применяется отвлекающий маневр. Пришлось выложить кое-что из вашингтонской заначки. Дженни заинтересовалась, и я тем временем встал с четырех лап на две, отряхнулся и принял подобающую приличию позу.

Ночью я опять вышел на балкон. Покурить и поразмыслить на трезвую голову.

Значит, так, о тихой гавани забудь. Сколько лет тобой командовала Система, ты из нее вырвался и... попал во власть сумасбродной девочки. Ходы Системы можно было хоть как-то предугадать, но смену настроений у Дженни... А она небрежным щелчком валит тебя с ног. С чем и поздравляем... "Сердце красавицы склонно к измене и к перемене, как ветер мая". Заруби на носу. Скоро от таких зарубок он у тебя будет полыхать роскошными цветами. И потом, за долгую и безупречную службу человеку полагается пенсия и, если начальство благоволит очередной чин, крупная денежная сумма, плюс орден. Пенсию мне оформили (Любопытно, что они там нахимичили? По правилам французского социального страхования никак не дотягиваю до срока. Приедем в Париж, посмотрим), чин определили - "свадебный генерал". Денег от них фиг дождешься (сокращают бюджет), орден зажали. Могли бы, между прочим, вручить "Почетный легион". Ни стыда ни совести! Ладно, орден, допустим, - предмет для дискуссии. Однако ни в одном воинском уставе (или уставе спецслужб) не записано, что за выслугу лет дают Дженни! В каком бредовом сне это тебе приснилось?

Дженни придется завоевывать. Прилагая максимум усилий. Сантиметр за сантиметром. День за днем. Всю жизнь (если эта жизнь у тебя имеется в запасе помни предупреждение Глубоководной Рыбы).

...Чуть-чуть колыхались тени от листвы на крыше красной "тойоты", припаркованной, как и старый "шевроле", к противоположному тротуару, наверно, еще в начале века. Ни кот, ни "ягуар" - никто из ночных бродяг не нарушал покой Диккенс-стрит.

Вчера у нашего дома (нашего?) остановилась шестиместная карета, вызванная моим воображением, карета с вензелями шведской короны на коричневых лакированных дверцах. Далеко ли ты уедешь в карете прошлого? "Чем ты меня взял, Тони? Своими историями". Золотые слова, моя девочка. И впрямь, в резерве главного командования ничего нет, кроме историй. Козыряй, пока они ей интересны. Кстати, новелла про короля Карла XIV должна понравиться.

Башенные часы на дворцовой площади пробили десять раз. Метель гуляла по улицам Стокгольма, стуча в закрытые ставни темных окон. Законопослушные шведы рано ложатся спать, а может, вообще не просыпаются в эту пору полярных ночей. Зачем вставать, одеваться, когда не успеешь нос высунуть на улицу, как опять стемнело? Лишь в кабинете короля Карла Четырнадцатого ярко горели свечи. Патрульный жандарм остановился у засыпанной снегом конной статуи Густава-Адольфа, отдал честь крупу лошади и устало подумал: "Кому нужен ночной дозор, когда сейчас ни одной собаки в городе не встретишь?" Однако, увидев на фронтоне дворца три освещенных квадрата, солдат взбодрился: "Наш добрый король еще работает!" - и продолжил свой путь, минуя стороной свежие сугробы.

Вообще-то жандарм мог смело вернуться в казарму, снять обледеневшие сапоги и греть у печи замерзшие ноги. Под вой метели, налетевшей с просторов Балтики, все живое в объединенном королевстве Швеции и Норвегии посапывало, посвистывало, причмокивало, похрюкивало, давило сон. Забились в чащу, в берлоги, в подземные гроты волки, лешие, медведи, росомахи, тролли и тролльчихи, гномы и белоснежки. Ничто не нарушало покой мирной страны. Дураков нет нарушать его в такую погоду. И если был кто-то, замышлявший недоброе против доброго короля, то ночной страж все равно бы его не обнаружил, ибо в данный момент злодей не прятался в сугробах, скалах и берлогах, а сидел в королевской приемной.

Барон Рапп не услышал боя башенных часов, окна приемной выходили во внутренний двор, но часы с длинным медным маятником в полированном шкафчике из светлого дерева, стоявшие рядом с флигель-адъютантом справа от дверей кабинета, повторили десять ударов. Барон Рапп криво усмехнулся. Точность - вежливость королей! Ему было назначено на девять. Впрочем, барон Рапп тут же стер усмешку со своего лица и тревожно глянул на адъютанта. Бывший французский гвардеец застыл в наполеоновской позе, скрестив руки на груди, и, кажется, ничего не заметил.

Метель за стенами дворца была слабым отголоском той бури, что бушевала в душе барона Раппа. Стараясь успокоиться, он следил за мерным движением медного маятника, но мысли барона метались от одной крайности к другой. Он знал, что получает неожиданное повышение, затем его и вызвали в Стокгольм. Утром во дворце с ним отечески беседовал Государственный секретарь граф Платтен. В тридцать лет занять одну из ключевых должностей в Норвегии - какая блистательная карьера! И все же не приходят на аудиенцию к монарху, заткнув за пояс под мундиром кинжал. Довольно странная манера благодарить за королевскую милость. До сих пор барон Рапп не решил, что ему делать: с почтением выслушать благую весть и откланяться, броситься на Короля с кинжалом или, войдя в кабинет, молча вонзить холодное лезвие в свое сердце. Разбитое сердце.

Ну кто мог подумать! Как хорошо день начинался. После беседы с графом Платтеном барон Рапп примчался домой поделиться новостью со своей женой. Красавица Диса надула губы. Разве угодишь женщине? Опять в Норвегию? Меня оставляешь в Стокгольме? Барон доказывал, что в Тронхейме Диса умрет от скуки, в Стокгольме привычная ей светская жизнь. В Тронхейме у барона масса работы, с Дисой придется снимать дом, лишние расходы. Барон хотел как лучше. В ответ слезы, скандал, выяснение отношений. Разве женщину переубедишь? Я о семье забочусь, работаю не покладая рук, видишь, дослужился до... И вдруг холодный надменный взгляд и убийственные слова:

- Это ты дослужился? Ты бы до конца своих дней бегал на посылках у Хаммерфильда, если бы я не выпросила для тебя вице-губернаторство, обслуживая Его Величество за "шведским столом"!

"Шведский стол"! В придворных кругах шептались о королевских забавах. Швеция слишком маленькая страна, чтоб хранить тайны. Более того, дамы рвались наперегонки к "шведскому столу", в укромный охотничий домик Карла Четырнадцатого. Злые языки, не стесняясь, сообщали, каким образом предприимчивые красотки добывают королевскую благосклонность своим рогатым супругам.