Свадебный огонь - Элизабет Чедвик

Наступило молчание.

— Ты не права. Но в тот момент единственным аргументом для моей сестры мог быть только этот.

Затем Кассандра услышала его шаги по коридору.

Она расплакалась. В этом доме, похоже, некому защитить не только Мелли, но и ее, и детей.

* * *

— Не надо плакать, миссис Кэсси.

Кассандра услышала шепот за дверью и вскоре уже рыдала на широкой и мягкой груди, словно обиженная девочка.

— Ты плачешь совершенно напрасно.

— Почему? — Кассандра взглянула на тетушку Хэппи.

У нее были добрые темные глаза, и от нее вкусно пахло теплым хлебом и травами.

— Никто и руку не поднимет на малютку Мэлли, мэм.

— Но…

— Каттер еще никого никогда не ударил. Он просто заставляет миссис Элоизу так думать. Он уже отвел малютку Мелли в ее дом. Так что все в порядке. И все счастливы.

— Ничего себе счастье! — воскликнула Кассандра.

— Да, с тех пор, как умер хозяин и пришел Каттер, наша жизнь стала намного легче. Тогда никто не хотел прислуживать в доме, кроме меня. Я с миссис Элоизой еще со времен ее молодости, и я видела, как ей было тяжело. Она вышла замуж за плохого человека, а потом лишилась всех детей. Конечно, лучше было бы, если бы Мелли и Эстер не были в доме, но ничего не поделаешь.

— Почему она их так ненавидит? — спросила Кассандра.

— Потому, что они — дети хозяина, умершего Филиппа Домьера.

Кассандра удивленно посмотрела на тетушку Хэппи.

— Ты не знаешь белых мужчин. Так же, как сегодня этот похотливый писатель гонялся за Мелли, так и старый хозяин все годы приставал к Саре.

Сара? Кассандра вздрогнула. Это та женщина, которая убила себя, когда ее хотели разлучить с ее детьми. И что это за человек Джин Филипп, который не хотел позаботиться о своих собственных детях? Значит, всякий раз, когда Элоиза видит этих девочек, она вспоминает, что муж изменял ей с темнокожей служанкой.

— Но ведь девочки не виноваты в том, что родились от такой связи?

— Конечно, мэм. Только пусть все, что я вам рассказала, останется между нами. Пока миссис Элоиза считает себя здесь главной, она счастлива, и нам тоже немного легче жить.

— Не волнуйся, я никому не скажу, — пообещала Кассандра.

— Даже если ты очень обидишься на миссис Элоизу?

— И тогда тоже.

Удовлетворенная тетушка Хэппи направилась к выходу.

— И не надо больше плакать. Это вредно для твоего ребенка.

— Что, Бенджамин стал капризным?

— С ним все в порядке. Ему все поют песни, и он очень хорошо их слушает. Я говорю о другом ребенке.

Кассандра провела рукой по животу. Уже все в поместье знают о ее беременности.

В этот же день к Кассандре зашел и мистер Каттер. Он присел на диван, снял шляпу и стал нервно теребить ее своими веснушчатыми ладонями.

— Я слышал, миссис Кэсси, — наконец, начал он, — что вы плакали над участью Мелли. Хочу, чтоб вы узнали, что я ни разу не притронулся к девчонке. Я ведь знаю, что когда миссис Элоиза остынет, она уже не захочет причинить вреда ни одной живой душе.

Кассандра засомневалась в правоте Каттера, но спорить не стала.

— Просто у нее самой очень тяжелая жизнь, как вы видите. Миссис Элоиза — порядочная женщина, но она вышла замуж за человека, который никогда не пытался сделать ее счастливой, плохо относился к ней. Вот у нее и испортился характер. Но если дать ей время, — он продолжал мять края шляпы своими пальцами-сардельками, — она постепенно забудет все эти годы горя и печали.

«О, боже мой! — подумала Кассандра. — Похоже, что он влюблен в нее».

— А вы не боитесь, что она обнаружит ваш обман?

— Нет, — улыбнулся Каттер. — Я просто объясню ей, что выполняю ее приказы там, где плач и крики не будут слышны и не ранят ее нежное сердце.

«Вот это да, — подумала Кассандра. — Разве он не понимает, что женщина, отдающая такие приказы, не может обладать нежным сердцем?»

— Я думаю, что это у вас нежное сердце, мистер Каттер.

Каттер покраснел и поднялся к выходу.

Вечером ее попытался еще раз успокоить Алекс.

— Я знаю, что ты сегодня плакала из-за всей этой истории. Так вот, я ходил выяснять и обнаружил, что Каттер вообще никогда не пользуется кнутом.

— Я уже знаю. Но об этом нельзя говорить Элоизе, как мне сказали.

Алекс вздохнул.

— Да, Каттер — первоклассный работник. На его месте я подыскал бы что-нибудь получше.

— Он любит твою сестру.

— Чепуха, — отозвался Алекс. — Он не настолько глуп.

— Ты не замечаешь. Он в самом деле любит ее.

— Элоиза никогда не ответит ему взаимностью. Она слишком высокого о себе мнения. И в этом случае мне его жаль. У Джона когда-то была своя небольшая плантация и около двадцати рабов. Но всех их унесла лихорадка, включая его жену и детей. Это произошло незадолго до того, как погиб и мой родственник.

— А ты знаешь, почему твоя сестра так ненавидит Мелли?

— Конечно, — ответил Алекс. — Я был здесь, когда этот негодяй неделями не выпускал Сару из своей комнаты. Бедняжка! Он был ей противен, но у нее не было выбора.

Кассандра долго не могла заснуть. У нее в голове созрел план, как отомстить этому противному писаке — Вейверли. Этот тип еще и порадовался тому, что девушку накажут. Ясно, что справедливости во всем здесь она вряд ли сможет добиться, но наказать гостя Элоизы за переживания рабыни она все-таки сможет. Успокоенная принятым решением, она вскоре заснула.

* * *

Гостей в этот раз было не очень много, всего только двадцать человек, но зато все они представляли, как пояснила Элоиза, высшее общество.

Кассандра сразу почувствовала, что почти все гости нашли мистера Вейверли нахальным выскочкой. Она уже успела побеседовать со многими гостями и, в первую очередь, с теми, кого рекомендовал Алекс. Все они оказались приятными и образованными людьми.

Стоя возле пианино из розового дерева, Кассандра неожиданно хлопнула в ладоши, чтобы привлечь внимание компании и, улыбнувшись в сторону Хорейса Вейверли, объявила:

— С разрешения Элоизы я хочу сделать интересное предложение в честь любимого и всеми уважаемого гостя.

Вейверли сразу же заулыбался и поправил выскользнувший локон.

— Как вы все знаете, мистер Вейверли не только талантливый писатель, но и эрудит, которому нет равных, потому что он прошел британскую университетскую систему.

Кое-кто из гостей поморщился при этих словах. Вейверли, однако, не почувствовал подвоха.