Ее последний вздох - Роберт Дугони

– Ладно, ладно, – застонал тот, как-то вдруг обмякнув.

Трейси завела Брэдли обе руки за спину, надела на них наручники и слезла с него, хватая воздух ртом и морщась от боли. Плечо и лодыжку жгло будто огнем.

Вик взял Таггарта за воротник и едва не оторвал его от земли, чем вызвал новый поток замысловатых ругательств и угроз.

– Я вас всех засужу. Это произвол. Утром меня выпустят, и я пойду прямо к журналистам.

– Ты еще не знаешь, что такое произвол, дружок, – сказал итальянец. – Поговоришь у меня – узнаешь, я тебе гарантирую.

Кинс сидел в кабинете Стефани Ладлоу и с недоумением просматривал ее предварительную оценку теста Дэвида Бэнкстона.

– Не все вопросы, – говорила Ладлоу, – но…

– Какие вопросы он завалил?

Она показала.

– Переверни страницу. Вот. Здесь. Видишь? Вопросы о том, был ли он знаком с жертвами; и был ли он с кем-либо из них.

Кинс поднял голову от отчета.

– А как начет того, убивал он их или нет?

– Никакой заметной реакции.

– Как это может быть, Стефани? Как он мог солгать, что не знал их, если не солгал о том, что не убивал?

– Не знаю, что тебе сказать, Кинс. – Ладлоу протянула ему список вопросов и свои предварительные выводы. – У него зашкалило, как только я спросила его, где он сейчас живет.

– Значит, никаких выводов сделать нельзя.

– О том, лжет он или нет? Нет, тут все ясно. Но в чем именно он лжет, вот что нельзя понять. Он вообще пугливый и недоверчивый. За весь тест ни разу так и не расслабился.

Кинс вспомнил просьбу Сантос.

– А взгляд? Он глядел тебе прямо в глаза?

– Я сижу сбоку от испытуемого, когда провожу тест. Так что он смотрел прямо перед собой. Но никакого желания прятать глаза я в нем не почувствовала. – Она поглядела на часы. – Я сказала ему, что позже с ним свяжутся. Сейчас мне пора. Я оставлю тебе вопросы и результаты, просмотри их, а завтра позвонишь мне, и мы все обсудим.

Кинс поблагодарил и пошел назад, к своему столу. Оттуда он позвонил Трейси, но звонок сразу ушел на голосовую почту. Тогда он набрал Аманду Сантос, с третьего сигнала она ответила.

– Это детектив Роу. Вы говорили, что иногда эти парни успешно проходят полиграф, потому что не считают себя виновными, не чувствуют угрызений совести. А что значит, если какие-то вопросы они проваливают?

* * *

Трейси вошла в отсек своей группы, хромая и опираясь на Фаца, и очень удивилась, увидев Кинса сидящим на своем обычном месте. Тот встал.

– Что с тобой стряслось?

– Профессор снова решила повыколотить дерьмо из Таггарта, – ответил за нее Вик, помогая Трейси сесть за свой стол. – Пойду принесу лед и аптечку.

Лодыжка и спина болели, правый локоть саднил. Она подумала: «Неужели пинок Таггарта сломал ключицу?» Поднять руку над головой было невозможно. Она знала, что прежде чем ушибы начнут заживать, будет еще хуже. Выдвинув нижний ящик своего стола, она пошарила там и нашла небольшую белую бутылочку алеве.

– Почему ты решила взять Таггарта? – спросил Кинс.

Трейси вытряхнула на ладонь две голубые пилюльки, проглотила их, не запив водой, и лишь потом рассказала Кинсу о совпадении отпечатков в комнате мотеля, где убили Веронику Уотсон, с отпечатками Таггарта.

– Патруль засек его машину на парковке возле «Танцев голышом». Когда мы вошли, он кинулся наутек.

– Значит, он связан и с этим клубом.

– Может быть. Он говорит, что пошел туда только потому, что в «Пинк Палас» его не пустили.

Снова вошел Фац, в руках у него был большой пакет льда и аптечка первой помощи.

– Наш Профессор одним прыжком взяла здоровенную изгородь.

Трейси поглядела на прореху у себя на джинсах. Колено тоже было расцарапано и кровило.

– Новехонькие были джинсы с утра.

– По-моему, сейчас это как раз в моде, – отозвался Вик. – Девушка моего сына только такие и носит.

– Учту, – сказала Трейси, – если решу как-нибудь закадрить пятнадцатилетнего мальчишку. – Она сняла ботинок, носок и засучила штанину, чтобы разглядеть лодыжку. Слава богу, та не раздулась и не поменяла цвет.

– Ну что? – спросил Кинс.

– Ничего, просто подвернула. – Она приложила лед к ключице. Холод подействовал успокаивающе. – Таггарта привезут сюда, как только заполнят на него все бумаги в тюрьме. Я специально просила их позвонить. Хочу напасть на него сразу, не давая ему времени на раздумья. – Она переложила лед. – Ну что Бэнкстон?

Кинс протянул ей предварительное заключение Ладлоу.

– Завалил.

Трейси вскинула на Кинса глаза, тут же опустила их и стала пролистывать бумаги.

– Завалил?

– Не по всем вопросам, но Стефани говорит, что этого достаточно, чтобы считать результат подозрительным. Он солгал, когда его спросили, знал ли он убитых танцовщиц.

Трейси быстро нашла эту часть записей Ладлоу.

– Вы знали Веронику Уотсон?

– Нет.

– Вы знали Николь Хансен?

– Нет.

– Вы знали Анжелу Шрайбер?

– Нет.

Полиграф фиксирует значительное физиологическое отклонение, обычно характерное для ситуации обмана, в ответах мистера Бэнкстона на предыдущую серию одинаковых вопросов. По мнению эксперта, основанному на тщательном изучении физиологической реакции, подвергнутой статистической компьютеризированной проверке, мистер Дэвид Бэнкстон НЕ был полностью ПРАВДИВ (возможно, лгал), отвечая на данные вопросы.

– Он их знал? – переспросила Трейси.

– Тест указывает на такую возможность.

Трейси продолжала читать.

– Вы убили Веронику Уотсон?

– Нет.

– Вы убили Николь Хансен?

– Нет.

– Вы убили Анжелу Шрайбер?

– Нет.

Полиграф не зафиксировал значительных физиологических отклонений, что характерно для тех случаев, когда испытуемый отвечает правдиво. По мнению эксперта, основанному на тщательном изучении результатов теста, подвергнутых статистической компьютеризированной проверке, это может указывать на то, что мистер Дэвид Бэнкстон, отвечая на заданные вопросы, был ПРАВДИВ (ничто не указывает на обман).

– Бессмыслица какая-то.

– Вот и я о том же.

– А Стефани что говорит?