Политические эмоции. Почему любовь важна для справедливости - Марта Нуссбаум

испытуемых оставались полностью независимыми на протяжении всех испытаний и никогда не соглашались с большинством. Некоторые почти всегда следовали за большинством. Многие уступали лишь после продолжительного давления со стороны большинства.) Важно отметить, что на самом деле процент испытуемых, поддавшихся давлению, не очень высок, но тем не менее выше, чем можно было бы пожелать в ситуации, когда истина очевидна. (Обобщенные выводы из работы Аша иногда (ложно) указывают на то, что большинство людей склонны поддаваться групповому давлению.)

Аша интересовали причины, по которым люди поддавались давлению со стороны большинства. Некоторые из испытуемых быстро приходили к выводу, что их ответы ошибочны. Другие уступали большинству, не желая «портить статистику». Многие подозревали, что большинство стали жертвами оптической иллюзии, но тем не менее соглашались с ними. «Более тревожными были реакции испытуемых, которые объясняли свое отличие от большинства как признак того, что в них есть какой-то общий недостаток, который они любой ценой должны скрыть. И поэтому они отчаянно пытались слиться с большинством, не осознавая долгосрочных последствий для себя»[268]. Между тем испытуемые, которые не поддались давлению большинства, продемонстрировали «способность оправляться от сомнений и вернуть себе уравновешенное состояние». Были и те, кто думал, что, возможно, большинство и право, но считали своим долгом «ответить так, как они считают».

Иногда Аш предоставлял испытуемому подставного партнера, которому было поручено давать правильные ответы. Эффект от присутствия всего лишь одного участника, говорящего правду, был невероятный: «Присутствие единомышленника лишило большинство его силы». Испытуемые в четыре раза реже давали неправильные ответы, чем в отсутствие партнера. Даже самые слабые люди не сдавались так легко, как они делали это в одиночку. Другие вариации эксперимента показали, что испытуемые почувствовали облегчение от давления большинства не столько благодаря правильным ответам партнера, сколько благодаря его инакомыслию. Когда партнер делал ошибок даже еще больше, чем большинство, это «оказывало удивительный эффект на испытуемых; их количество ошибок сократилось до 9 %», и все ошибки были некритичными. Более того, эффект от присутствия инакомыслящего продолжался даже после того, как партнер уходил.

Этот эксперимент представляет для нас большой интерес. Хотя эффект от группового давления, по-видимому, не зависит от динамики нарциссизма и проецируемого отвращения, мы можем предсказать пагубные взаимодействия между ними, поскольку под влиянием группового давления люди соглашаются с ошибочными суждениями о физических характеристиках евреев, геев или афроамериканцев. Давление со стороны большинства опасно при любых обстоятельствах, поскольку оно мешает говорить правду. Это тем более пагубно, когда проявляется в ситуациях, уже характеризующихся стигматизацией и иерархичностью отношений.

Из результатов эксперимента Аша было бы ошибочно сделать крайне пессимистичный вывод, поскольку эффект от наблюдаемого группового давления был невелик. Но тем не менее таких показателей достаточно, чтобы вызывать беспокойство. Особенно интересно влияние всего одного несогласного на поведение других. Как заключил сам Аш, у всех достойных обществ есть веские основания поощрять инакомыслие и критическое мышление как за их важность саму по себе, так и за влияние на других.

Еще более тревожными представляются знаменитые исследования Стэнли Милгрэма в Йельском университете[269]. Милгрэм сказал испытуемым, что они будут участвовать в исследовании памяти и обучения. Участники не были студентами, их набрали по объявлению в газете из окрестностей Нью-Хейвена, Коннектикут. Он искал людей самых разных возрастов и происхождения. Испытуемым заплатили за участие в эксперименте (четыре доллара в час, что было неплохо для 1960-х), а также возместили расходы на дорогу. На объявление откликнулось недостаточно добровольцев, поэтому Милгрэм, выбрав имена из телефонной книги Нью-Хейвена, направил почтовые приглашения потенциальным участникам, из которых откликнулось 12 %. (Мы должны отметить, что люди часто добровольно соглашаются на что-то, когда деньги для них более значимы, чем потраченное время. Этот фактор, возможно, был не совсем учтен при анализе того, почему участники подчинились ученому: они хотели остаться в исследовании и получить за это деньги. Оплата участия также создавала классовую иерархию между исследователями из Йеля и испытуемыми, укрепив престиж и авторитет ученых в глазах последних.) Исследование проводилось в «шикарной» лаборатории, которая входила в состав Йельского университета, – Милгрэм считал этот фактор важным для создания ощущения престижа и легитимности проводимого эксперимента[270].

Когда испытуемые прибыли, их разбили на пары: одному доставалась роль «учителя», другому – «ученика» (которым на самом деле был актер, нанятый для этого эксперимента). Обоим было сказано, что исследование будет сосредоточено на влиянии наказания на обучение. Ученика отводили в комнату, «усаживали на стул, привязывали руки, чтобы предотвратить чрезмерное движение и крепили электрод к запястьям. Ему говорят, что он должен выучить список из пар слов; всякий раз, когда он будет ошибаться, он будет получать удары электрическим током возрастающей интенсивности»[271]. Учитель наблюдает за всем этим, а затем его отводят в главную экспериментальную комнату и «усаживают перед впечатляющим генератором». Его главной особенностью была панель из тридцати переключателей в диапазоне от 15 вольт до 450 вольт с шагом в 15 вольт. Также на панели есть поясняющие таблички, варьирующиеся от «Cлабый удар» до «Опасно: труднопереносимый удар». Теперь учителю предлагают провести экзамен для ученика. Если ученик дает правильный ответ, то он должен продолжать; если ученик ошибается, учитель должен ударить его током, начиная с самого слабого, повышая уровень напряжения каждый раз, когда ученик совершает ошибку. На самом деле ученик не испытывает никаких ударов током, но он симулирует нарастающий дискомфорт и в конечном счете боль. «При напряжении в 75 вольт „ученик“ стонет… При напряжении в 285 вольт его реакцию можно описать только как мучительный крик»[272]. Если учитель проявлял нежелание продолжать, экспериментатор пользовался одной из заготовленных фраз в возрастающей последовательности:

1. Пожалуйста, продолжайте.

2. Эксперимент требует того, чтобы вы продолжили.

3. Абсолютно необходимо, чтобы вы продолжили.

4. У вас нет другого выбора, вы должны продолжить[273].

Если испытуемый спрашивал, может ли ученик получить непоправимый вред, экспериментатор отвечал: «Хотя удары тока могут быть болезненными, необратимого повреждения тканей нет, поэтому, пожалуйста, продолжайте». В базовой версии эксперимента испытуемый и ученик могли видеть друг друга через «посеребренное стекло», но не могли касаться друг друга», и в этом случае более 60 % испытуемых продолжали эксперимент до максимального уровня напряжения. Когда двое находились в одной комнате, показатель снижался до 40 %. Когда испытуемому требовалось прикоснуться к ученику и прижать его или ее руку к электроду, показатель снижался до 30 %. Однако у испытуемых наблюдался различный уровень стресса. Некоторые пытались помочь жертве, произнося губами правильный ответ. В отдельных исследованиях Милгрэм обнаружил, что предсказания людей о том, что покажет эксперимент, были далеки от истины: большинство людей считали, что испытуемые не будут следовать за экспериментатором до конца, и этот разрыв сохранялся на протяжении многих лет, несмотря на возрастающую славу эксперимента.

Сам Милгрэм всегда недвусмысленно высказывался о том, что, по его мнению, показали эти эксперименты, а именно что «обычные люди, просто делающие свою работу, без какой-либо враждебности с их стороны, могут стать участниками ужасного разрушительного процесса»[274]. Он сравнивал свои выводы с работой Ханны Арендт, посвященной Эйхману, и согласился с ней в том, что зло таится не в «садистах-извращенцах», а в нормальных людях, оказавшихся в условиях, в которых они отказываются от личной ответственности и просто подчиняются чужим указаниям, часто занятые техническими мелочами, вместо того чтобы брать на себя ответственность за общие последствия своих действий. Под «агентным» состоянием человека Милгрэм понимает такое состояние, в котором люди отказываются от личной свободы воли и становятся проводниками чужого замысла. Он признал, что наблюдаемые им склонности имели значение не только в эволюционной истории, но и в современном обществе[275]. Его беспокоила степень, в какой эти проблемы угрожают функционированию справедливого общества, и вывод его был пессимистичным, хотя он подчеркивал, что ситуации, в которых испытуемый и «ученик» сталкивались лицом к лицу, что с обоих сторон акцентировало их индивидуальность, облегчают плохое поведение.

Одна из причин, по которой