Милая Роуз Голд - Стефани Вробель

– В детстве многих из нас лупили ремнем, – ворчит кто-то в толпе. – Но мы-то не выросли чудовищами. Мы не травим дочерей и не морим голодом сыновей.

Раздается одобрительный гул. Кто-то даже аплодирует. Хэл хмурится.

– Ну, значит, в раю вам всем вручат по медали. Вы это хотели услышать? Я говорю только, что у этой женщины была непростая жизнь. Сейчас Пэтти нужен второй шанс. Может, нам следует дать ей этот шанс.

Все молчат. Жаль, что я не могу остановить время и сохранить это мгновение навсегда. За шесть лет никто не сказал мне ни одного доброго слова. Я смаргиваю подступившую слезу.

Хэл продолжает:

– А как же прощение? Если я правильно помню, оно играет большую роль в Священном Писании, которое вы так любите цитировать.

На парковке стоит тишина. Я готова расцеловать морщинистое лицо Хэла. Именно такого момента я ждала. Я бросаю взгляд на Роуз Голд. Ее лицо перекошено от гнева.

– Знаешь что, Хэл, – подает голос Дженни Уизерспун, наша клуша-библиотекарша, – мне твои проповеди сейчас не нужны. Всему есть предел. Не все стоит прощать.

Макс, муж Дженни, выходит вперед.

– Если Пэтти нужен второй шанс, пусть едет в другой город. У жителей Дэдвика не настолько короткая память. – Макс сплевывает на асфальт. Интересно, этот Уизерспун до сих пор носит за поясом пистолет? – Чего она ждала? Вечеринки по случаю ее возвращения? – продолжает Макс, глядя на меня.

Мамаши с детьми хихикают.

Дженни на секунду делает вид, что всерьез задумалась, а потом говорит:

– Она никогда не стеснялась просить о помощи. Без зазрения совести брала у нас еду, занимала деньги. Сколько мы дали ей за все эти годы, Макс?

Тот откашливается и приближается ко мне.

– Не меньше семисот долларов, по-моему. – На мгновение маска сурового парня соскальзывает с его лица, и я вижу в глазах Макса боль.

Дженни кивает. Она прячет от меня взгляд.

– Плюс счета за лечение. Сколько раз библиотека устраивала сборы средств, чтобы помочь ей расплатиться с больницами!

Деньги тут ни при чем, хотя эти двое старательно делают вид, что дело именно в них. Я обнимала Дженни и Макса после каждой их поездки в клиники, где лечат бесплодие. Я помогала им искать альтернативные решения до тех пор, пока мы не перепробовали все. Мы с Роуз Голд носили им куриную лапшу «Кэмпбелл» и записывали дурацкие видео, лишь бы только поднять им настроение. Сейчас они называют меня чудовищем; двадцать лет назад я была для них ангелом-хранителем.

Я делаю шаг назад.

– Отстаньте от меня и от моей дочери! – кричу я толпе. – Мне надоели ваши нотации.

Макс, засунув ладони в карманы, широко разводит руки и распахивает куртку. С левой стороны в районе пояса блестит металл.

– Если тебе надоел этот разговор, я без слов покажу, что мы все думаем, – спокойно отвечает он.

Кровь стынет у меня в жилах. Я бросаю взгляд на Хэла, надеясь, что тот снова выскажется в мою защиту. Но старик лишь покусывает щеку изнутри, с прищуром глядя на Макса Уизерспуна, и молчит.

– Тебе не рады в Дэдвике, Пэтти, – добавляет Дженни. – Мы не можем выгнать тебя из города, но не думай, что мы будем сидеть сложа руки.

Роуз Голд подбегает ко мне, опустив голову, и берет меня под локоть.

– Пойдем отсюда, – бормочет она. От ее злости не осталось и следа. Она вновь превратилась в нежную и покорную Роуз Голд. Когда-нибудь у меня случится припадок из-за изменений в ее поведении.

Я оцепенело киваю. Она приобнимает меня и уводит к фургону. Черные зрачки людского роя следят за нами. Хэл Броуди качает головой. Он единственный, кто не рад моему уходу.

Вернувшись домой, я начинаю расхаживать по гостиной взад-вперед. Я все еще в ярости. Роуз Голд уходит кормить Адама в спальню и вскоре возвращается вместе с ним, напевая «Мерцай, звездочка, мерцай». Войдя в гостиную, она поднимает малыша повыше и чмокает его четыре раза – в лоб, в обе щеки и в подбородок. Адам смеется.

– Они не имеют права так со мной обращаться, – заявляю я, глядя на дочь. – Я всегда стараюсь быть с ними милой. А они меня травят.

– Может, поиграешь немного с Адамом? – с улыбкой предлагает Роуз Голд и, обняв малыша, передает его мне. – А я приготовлю нам ужин.

– На этот раз они слишком далеко зашли, – говорю я, но уже тише, потому что у меня на руках внук.

– Я знаю, мам, – отвечает Роуз Голд, стараясь говорить серьезно, но я все же замечаю на ее лице намек на улыбку. – Давай-ка я приготовлю твое любимое блюдо.

Роуз Голд исчезает на кухне. Хорошее настроение дочери меня раздражает, но я сдерживаю желание отчитать ее. Сев в кресло, я переключаю все внимание на Адама и начинаю покачивать его на руках. По крайней мере, он не запомнит эту ужасную сцену на рождественской ярмарке. Пожалуй, за ужином стоит предложить Роуз Голд переехать. Малыш должен расти где-нибудь подальше от Дэдвика. Может, моя дочь согласится начать все сначала, если избавить ее от влияния этих мстительных людей. Они только и умеют, что сплетничать и строить коварные планы. Я сыта этим по горло.

Через полчаса Роуз Голд зовет меня к кухонному столу. Она уже разложила по тарелкам польские колбаски, квашеную капусту, вареную картошку и салат – мою любимую еду. Дочь ставит передо мной тарелку. Несмотря на сегодняшние неприятные события, я улыбаюсь. Впервые с тех пор, как я вышла из тюрьмы, Роуз Голд что-то приготовила для нас. Мы укладываем Адама в люльку и садимся за стол.

– Обязательно скажи, как тебе, – просит она, указывая на наши тарелки. – Я никогда сама это не готовила. Надеюсь, ничего не напутала.

– Уверена, все вышло идеально, – отвечаю я, отрезаю кусок колбаски и кладу его в рот. – Очень вкусно. – Я отрезаю еще.

Просияв, Роуз Голд тоже берет вилку и нож, нарезает все сосиски и картошку у себя в тарелке и начинает есть. Я вздрагиваю, вдруг осознав значение этих простых действий.

Моя дочь ест. Не гоняет еду по тарелке, не раскладывает по кучкам. Она жует и глотает, жует и глотает, прямо как я. Откуда вдруг у нее такой аппетит? Может, ей надоело притворяться. Или ей стало жаль меня после того, как она своими глазами увидела беспощадный гнев жителей Дэдвика. Возможно, ей даже стало стыдно за роль, которую она сыграла в раздувании их ненависти. А может, моя дочь готова к тому, чтобы мы стали нормальной семьей.

Я пододвигаю к себе блюдо, чтобы взять добавки. У меня урчит в желудке. Странно. Я кладу себе щипцами еще одну колбаску и отрезаю кусочек. Только я подношу его ко рту, как меня накрывает волной тошноты. Я роняю вилку. Роуз Голд вскакивает со стула.

– Что случилось?

Я чувствую новый приступ тошноты – сильнее, чем предыдущий. Меня сейчас вырвет. Я со скрипом отодвигаю стул и бегу к ванной. Роуз Голд кричит мне вслед: «Мам?» Но я думаю только о том, как бы поскорее добраться до туалета.