Анатомия страха - Джонатан Сантлоуфер

Он рассматривает свой рисунок, сминает его в руке и роняет в мусорную корзину. Ему больше не нужна никакая бутафория, никакой реквизит. И без того все предельно ясно.

Затем он стоит, вскинув голову к потолку. Там, наверху, гостиная со стильной мебелью, великолепные кресла, диван, телевизор с большим экраном. Он ради этого работал, считал важным. А теперь он другой, для него все это не имеет значения. Даже жена, которая ушла и забрала собой ребенка.

Когда это произошло? Несколько дней назад, месяцев, год?

А может, их вообще никогда не было? Все это выдумка? Он пытается представить лица жены и ребенка, но в его мозгу нет места. Там все заполнено картиной того, что он наметил совершить. Грандиозность замысла заслоняет опальное.

Он проверяет снаряжение. Все готово. Пора.

– Ты сказал: «Двадцать третья». Это улица или авеню?

– Не знаю. Дежурная продиктовала: «Двадцать третья, 202», я так и записал. Откуда мне было знать, что тут есть Двадцать третья улица и Двадцать третья авеню? Руки нужно оторвать тому, кто это придумал, чертов садист.

– Ладно, – усмехнулась Терри, – мы проехали всю Двадцать третью улицу, и там номера двести два не было. Значит, авеню.

Я выехал на Двадцать третью авеню, Терри смотрела номера. Наконец появился дом номер двести два, небольшой, кирпичный, на одну семью, на маленьком участке. Все очень буднично и скромно. А чего я ожидал? Что из трубы будет полыхать пламя, как на рисунке, сделанном по сну бабушки?

– Ну давай же, – поторопила Терри.

Я проехал мимо дома, развернулся и двинулся снова, пытаясь определить, есть ли там кто-нибудь. Автомобиля нигде не видно, но это ничего не значит. Я остановился на противоположной стороне улицы и опустил стекло.

– Попробуй туда заглянуть, – сказала Терри.

– Как? Сквозь стену, как Супермен?

– Я имела в виду окно, но если ты можешь видеть сквозь стены, то давай.

Окна закрыты жалюзи и шторами. Я повернулся к Терри:

– Извини, что втянул тебя в это дерьмо.

– Нет, – сказала она, – это ты извини, что я втянула тебя в расследование.

– Ну и что, мы так и будем извиняться друг перед другом? А время идет. Вот телефон, давай звони.

Терри набрала номер на своем мобильнике.

– Ну что там?

– Пока еще нет гудков. Расслабься. – Она прижала телефон куху. – Вот появились. Одни… два… три… четыре…

Я затаил дыхание.

– …пять… шесть… семь, – продолжила Терри. – Никто не берет трубку. Восемь… девять… десять. Там нет автоответчика. – Она отсоединилась.

– Как ты думаешь, он бы ответил, если бы находился там?

– Если бы заметил, что мы наблюдаем за его домом, то нет.

Мы посидели минут пятнадцать, ожидая каких-нибудь событий. Но ничего не произошло, и Терри произнесла:

– Пошли.

Она нажала ручку дверцы машины, но я ее остановил.

– Ты что, притащил меня сюда, а теперь струсил?

– Нет. Дай руку.

– Знаешь, Родригес, не время разыгрывать сейчас сюжеты с поздравительных открыток.

– Просто дай мне на секунду руку.

Я взял кувшин с голубой водой и окропил ею руки Терри, затем свои. Причем совершенно не чувствовал себя идиотом. Обычная подготовка перед битвой с сипами зла.

– Ты сказал: «Двадцать третья». Это улица или авеню?

– Не знаю. Дежурная продиктовала: «Двадцать третья, 202», я так и записал. Откуда мне было знать, что тут есть Двадцать третья улица и Двадцать третья авеню? Руки нужно оторвать тому, кто это придумал, чертов садист.

– Ладно, – усмехнулась Терри, – мы проехали всю Двадцать третью улицу, и там номера двести два не было. Значит, авеню.

Я выехал на Двадцать третью авеню, Терри смотрела номера. Наконец появился дом номер двести два, небольшой, кирпичный, на одну семью, на маленьком участке. Все очень буднично и скромно. А чего я ожидал? Что из трубы будет полыхать пламя, как на рисунке, сделанном по сну бабушки?

– Ну давай же, – поторопила Терри.

Я проехал мимо дома, развернулся и двинулся снова, пытаясь определить, есть ли там кто-нибудь. Автомобиля нигде не видно, но это ничего не значит. Я остановился на противоположной стороне улицы и опустил стекло.

– Попробуй туда заглянуть, – сказала Терри.

– Как? Сквозь стену, как Супермен?

– Я имела в виду окно, но если ты можешь видеть сквозь стены, то давай.

Окна закрыты жалюзи и шторами. Я повернулся к Терри:

– Извини, что втянул тебя в это дерьмо.

– Нет, – сказала она, – это ты извини, что я втянула тебя в расследование.

– Ну и что, мы так и будем извиняться друг перед другом? А время идет. Вот телефон, давай звони.

Терри набрала номер на своем мобильнике.

– Ну что там?

– Пока еще нет гудков. Расслабься. – Она прижала телефон к уху. – Вот появились. Одни… два… три… четыре…

Я затаил дыхание.

– …пять… шесть… семь, – продолжила Терри. – Никто не берет трубку. Восемь… девять… десять. Там нет автоответчика. – Она отсоединилась.

– Как ты думаешь, он бы ответил, если бы находился там?

– Если бы заметил, что мы наблюдаем за его домом, то нет.

Мы посидели минут пятнадцать, ожидая каких-нибудь событий. Но ничего не произошло, и Терри произнесла:

– Пошли.

Она нажала ручку дверцы машины, но я ее остановил.

– Ты что, притащил меня сюда, а теперь струсил?

– Нет. Дай руку.

– Знаешь, Родригес, не время разыгрывать сейчас сюжеты с поздравительных открыток.

– Просто дай мне на секунду руку.

Я взял кувшин с голубой водой и окропил ею руки Терри, затем свои. Причем совершенно не чувствовал себя идиотом. Обычная подготовка перед битвой с силами зла.

– О Боже! Прямо как в фильме «Изгоняющий дьявола».

– Это не больно, – заверил я.

Терри вытерла руки о рукав моей куртки, затем под своей проверила табельный пистолет.

– Ты готов?

– Да, – ответил я, сознавая, что начал готовиться к этому с тех пор, как сделал на бумаге первый карандашный штрих портрета Рисовальщика.

Мы вышли из машины и приблизились к дому.

Терри нажала кнопку звонка, который гулко отозвался где-то внутри.

– Что ты собираешься сказать ему?