Анатомия страха - Джонатан Сантлоуфер

– Нет. Мне просто нужна машина.

– Старик, ты обязан мне рассказать.

– Расскажу. Позднее.

– Хочешь, я поеду с тобой?

Конечно, я хотел, чтобы рядом находился мой самый близкий друг, но втягивать его в это дело нельзя.

– Ты мне веришь, Хулио?

– Я всегда тебе верил.

– Тогда дай мне свой чертов автомобиль и ни о чем не спрашивай.

– Что случилось, приятель?

Сторож автостоянки попытался завести разговор, но и лишь кивнул, садясь в темно-синий «мерседес» Хулио. Выехал и остановился у тротуара, пытаясь унять дрожь в руках.

Отправляться туда одному, без поддержки, безумие. И помочь мне в этом деле могла только она, но я не знал, имею ли право просить ее об этом. У меня не было опыта, мне впервые в жизни действительно понадобилась помощь.

Мимо прошла влюбленная парочка, рука об руку. В ветровом стекле они смотрелись как кадр из фильма: улыбающиеся, счастливые лица. Они исчезли, и передо мной возник кадр из другого фильма – ужасов.

Кордеро, мертвый, в луже крови, мой карандаш засунут под его тело, рядом рисунок, где на руке убитого изображена моя татуировка.

Терри ответила по мобильному после второго гудка.

– Это я.

– Где ты?

– Ты получила мои сообщения?

– Да. Но… – Я слышал, как она вздыхает. – Пришел анализ ДНК с карандаша. Они собираются тебя проверить.

Я прекрасно понимал, как это все будет происходить. ДНК совпадет, потом арест, суд, в зале сидят моя мать и бабушка.

– Ты меня слышишь?

– Да. – Я пытался выбросить кошмар из головы. – Я закончил рисунок. Портрет убийцы.

– Как?

– Не важно. Ты должна его увидеть и…

– Что?

– Приезжай.

Я представил Терри – стоит, прижав к уху телефон, обдумывает, взвешивает последствия.

– Где ты?

Я сказал.

– Жди, скоро буду.

Я сидел в машине и размышлял. В принципе могло случиться все, что угодно. Терри могла сообщить обо мне кому следует. Тогда скоро подъедут полицейские автомобили, меня выволокут отсюда, наденут наручники. Да, такое вполне вероятно. Дело в том, что я не знал, можно ли ей доверять по-настоящему. Как не знал и того, что я для нее значу и что она значит для меня.

Рядом на сиденье лежал блокнот, открытый на законченном рисунке. Я коснулся его, чтобы убедиться, что он реальный. Человек на бумаге, он тоже реальный или просто фантом? Я должен это выяснить.

Рядом затормозила «краун-виктория». Терри опустила боковое стекло.

– Родригес, ты что, угнал машину? – Она качнула своей красивой головой и улыбнулась.

Я почувствовал неожиданный прилив счастья, казалось бы, совершенно неуместный приданных обстоятельствах, и засмеялся:

– Разумеется, угнал. Поэтому садись скорее, пока не появились копы.

Терри села рядом, и я показал ей рисунок.

– Я его знаю, – произнесла она. – Видела в участке, и комнате регистрации задержанных… он вошел с папками. Это он, уверена.

– Его зовут Тим Райт. Работал в отделе общественной информации.

– Да.

– Его уволили два дня назад.

Черт возьми, Родригес, как тебе это удалось?

Наконец-то пришло долгожданное наитие. – Я приободрился: Терри его узнала, значит, это действительно Тим Райт.

Она помолчала.

– Но тебе все равно придется к ним пойти.

– Ты же сама говорила, что мне не следует этого делать, что им ничего нельзя будет объяснить – татуировку, рисунок, мой карандаш.

Терри вздохнула:

– Иного выхода нет.

– Есть. Мы найдем Райта.

– Нет. Ты явишься к федералам, а я немедленно отправлю на него ориентировку.

– И что? Обыскать его дом не получится. Нет достаточных оснований. Что ты скажешь судье? «Ваша честь, вот рисунок, который состряпал Родригес. Ему так привиделось». Нет, Терри, ни один судья в Нью-Йорке под это ордер на обыск тебе не подпишет.

Терри поразмышляла с минуту. Я видел, как сомнения на ее лице сменились тревогой и даже легким испугом.

– Но ты должен меня понять, Родригес. Если окажется, что это не Тим Райт, то все, с работой мне придется распрощаться. Навсегда.

– Да. Но ты должна поверить в меня, несмотря ни на что. – Я коснулся ее руки.

– Не трогай меня! – Терри отдернула руку. – Я не могу думать, когда ты меня трогаешь.

Я молчал. Сидел, откинувшись на спинку сиденья, смотрел на Терри. Наконец она подняла голову.

– Послушай, Родригес…

– Ты права! – прервал ее я. – Это действительно большой риск. Я не имел права просить тебя об этом.

– Черт побери, Родригес, ты ничего не понял! – воскликнула Терри и хлопнула меня по руке. – Давай, поехали!

Я смотрел прямо перед собой, сжимая руль. С Терри мы почти не говорили. Я назвал ей адрес Райта в Куинсе, а она заявила мне, что я сошел с ума и она сошла с ума. Мы замолчали. Каждые несколько минут я поглядывал на Терри, тревога и страх на ее лице не проходили. Можно лишь догадываться, что она ощущает.

Я вспомнил, что в этих местах мы с Хулио когда-то подростками бросили на пустынной стоянке угнанный автомобиль и любовались сверху Ист-Ривер и городом, похожим на райскую долину. Величественные небоскребы весело мерцали в вечернем небе, как рождественские елки. Чувствовали мы себя тогда восхитительно. Теперь настроение было иное.

– А это что такое? – Терри заметила кувшин с голубой водой и повернула его к свету. – Ты перешел на акварели?

Я хотел соврать, но не стал.

– Это мне дала… бабушка. Вернее, ее приятельница… и общем, не знаю, как объяснить.

– А ты попробуй.

Я рассказал ей о посещении Марии Герреро и о том, что именно оно позволило мне закончить рисунок. Подробности, касающиеся разбитого яйца и цветков гладиолуса, я решил опустить. Терри выслушала меня задумчиво, затем кивнула на торчащую из кармана рукоятку «смит-и-вессона».

– Ты собирался ехать один?

– Да что ты. Нет.

– Врешь.

Она усмехнулась и сразу посерьезнела. Впереди показался Куинс.

Он чувствует себя превосходно. Изнурительный труд наконец принес плоды. План готов. Бог подсказал, что делать, и он не промахнется.