Точки над Ё - Наталья Нестерова

– Ребята приходили, развлекались. Тексты ещё те.

Он взял полотенце и, нежно касаясь моего лица, вытер под глазами, нос, щёки, подбородок. Вздохнул, точно борясь с собой, шлёпнул полотенце мне на макушку и стал растирать круговыми движениями, как делают, когда сушат волосы после душа. Сорвал полотенце, снова выдохнул со стоном, захватил мою голову руками и поцеловал...

Это были секунды, минуты, часы, годы, столетия – время перестало существовать. Зачем время, а также пространство, когда есть такая благодать? Мои невротические корчи улетучились, в душу и в тело вливалось блаженство... Костя резко отстранился. Закинул ноги на кровать, принял то положение, в котором я застала его, войдя в палату.

На его щеках плясал румянец. Губы стиснуты, руки в замок на груди – поза ожидания. Чего делать-то? Что говорить?

– Ребята, – приоткрыл дверь Гамлет, – врачебный обход, профессорский, у вас три минуты.

– Не пускай! – встрепенулся Костя и тут же снова бухнулся на подушку, сложив руки на груди.

Демонстрировал готовность услышать от меня какие-то важные слова. Но о чем говорить, когда и так всё ясно?

– Извините! – Гамлет проскакал на костылях, лёг на свою койку, предварительно задрав штанину и обнажив аппарат Елизарова. – Ася, вам лучше пересесть к окну.

Только я успела вместе со стулом переместиться, как в палату вошли десятка два белохалатников, последним места не хватало, толпились в коридорчике. Профессорский обход напоминал инспекцию генералом вверенных ему армейских подразделений. Впереди главный военный начальник, за ним полковники, подполковники, майоры и далее по нисходящей. Свита профессора состояла из заведующих отделениями, лечащих врачей, практикантов. В хвосте толпились медсёстры и перемигивались с практикантами. Арьергард рассматривал меня, лохматую и мокрую. Что происходило у кроватей пациентов, мне не было видно. Кто-то из врачей сообщал профессору диагнозы и ход лечения. Я напрягла слух, когда подошли к Косте. Сейчас прозвучит вовсе не смешная в данной ситуации фраза из «Бриллиантовой руки»: там не закрытый, а открытый перелом. Но ничего расслышать не удалось, потому что ко мне протиснулась сестричка, которая провела меня в отделение, и зашептала: «На кого вы похожи? Что вы тут делали? Достанется мне из-за вас!» Она повернулась ко мне спиной – загородила от всех.

Профессорский обход длился не более пяти минут. Медики уходили по-армейски слаженно. Свита разделилась по центру, белые халаты вдавились друг в друга, освобождая проход. Первым в него вступил профессор и пошагал к выходу из палаты, за ним полковники... тьфу, ты... врачи, последними выходили медсёстры. Как в детской игре «ручеёк».

Костя и Гамлет принялись обмениваться насмешливыми репликами. Мол, показуха, а сколько прыти, с утра тумбочки инспектировали, заставили пустые бутылки выкинуть.

– Какие бутылки? – спросила я, доставая из сумки расчёску и направляясь к раковине, над которой висело зеркало.

– Из-под лимонада бутылки, – ответил Костя. – Хотел бы я посмотреть, как профессор, перед которым все они стелются, шмонает тумбочки.

– Даже болты на моём аппарате не проверил, – сказал Гамлет.

Они переглянулись и засмеялись.

Это был нервный смех. Я отчётливо видела, что Костя и Гамлет, как ни хорохорились, а переволновались во время профессорского обхода. Ничего удивительного. Бабушка после больницы говорила: «Входит врач в палату – я вся точно перед батюшкой в церкви. Оторопь и онемение с благоговением. А потом, когда выписалась, на рынке видела его. Ледащий, затюканный, огурцы покупает вялые, хотя на другом прилавке – свежие и дешевле». Я спросила бабушку, подсказала ли она врачу, какие огурцы надо покупать. «Что ты! – удивилась бабуля. – Он же доктор, ему авторитет положен».

– Гамлет, погуляй! – велел Костя, когда я вновь перетащила стул и села около его кровати. – Мы ещё не договорили с Асей.

– Нет, нет! – воспротивилась я. – Зачем же больного человека выгонять?

Повернув голову так, что в шейных позвонках захрустело, я выразительно посмотрела на Гамлета: «Не уходите!» Глаза мои чуть не выскочили из орбит, передавая мысленное послание. Я боялась остаться с Костей наедине. Потому что вместо поцелуев он желал разговоров.

Гамлет, уже опустивший ноги с кровати, спрятавший свой жуткий аппарат, протянувший руку к костылям, застыл. Умница! Расшифровал мою просьбу. Несколько секунд выбора: Костю послушаться или мне помочь.

– Нога отекла, болит. Извини, друг! – сказал Гамлет, лёг на кровать и накрылся с головой. – Если женщина просит, – добавил тихо.

– Чёрт с ним! Ася, я жду. Говори!

– Я летела в самолёте...

– Догадываюсь.

– Как свидетель по уголовному делу, в Генпрокуратуру.

– Куда-куда?

– К тебе, конечно. Но с помощью милиции. Чтобы билет достать, жена продюсера оказала любезность.

– При чём тут?.. Ладно, дальше.

– Со мной летела молодая женщина по фамилии Королёва. Она беженка, из Таджикистана. Когда им с мужем выдавали паспорта с российским гражданством, паспортистка сказала, что на клавиатуре компьютера нет буквы «ё», и Королёва превратилась в Королеву. А потом у неё родился сын.

– У паспортистки? – спросил Гамлет, который высунул голову и с интересом прислушивался.

– У Королёвой-Королевой. В ЗАГСе у работников, очевидно, лучше со зрением, и они знают, что буква «ё» находится в верхнем левом углу. Ребёнка зарегистрировали как Королёва. И получилось, что у него с матерью и с отцом разные фамилии. Бедная женщина не может получить пособия, прописать ребёнка. Она и муж попали в бюрократические силки, по документам они не родители своего собственного ребёнка.

– «Силки» – это чиновники? – спросил Гамлет.

– Вроде того, – буркнул Костя. – И что?

– Это подтверждает твою теорию, то есть теорию ёфикаторов, что жизнь людей могут исковеркать две точки над буквой.

– Даже точки! – философски заметил Гамлет.

– У меня есть копия заявления этой женщины, и я не знаю, что с ним делать.

– В своём репертуаре! – воскликнул Костя. – Её ограбили, она без копейки денег, телефон отключён, и при этом она беспокоится о посторонних людях.

– Не говори обо мне в третьем лице.

– Кто третий? – спросил Гамлет. – Я не понял.

– Русский язык, – ответила я, вскочив.

Сидеть не было никаких сил. Чего Костя от меня хочет? Зачем терзает?

Я стояла у спинок их кроватей и взволнованно говорила, обращаясь почему-то к Гамлету:

– Мы практически объяснились в любви. Письменно. Костя – в своём дневнике, а я – цитируя письмо Татьяны.

– Ваша сестра? – уточнил Гамлет.

– Татьяна Ларина из романа в стихах Пушкина «Евгений Онегин».