Мы - из Русской Америки! - Сергей Лысак

Острый форштевень вспенивал водную гладь залива Париа, а со стоявших на рейде кораблей и с городской набережной внимательно наблюдали за очередной диковинкой тринидадских пришельцев. Огромный фрегат шел под парусами, производя разнообразные эволюции, хотя две высоких дымовых трубы на его палубе не оставляли сомнений в том, что ветер этому кораблю не нужен. Что он и продемонстрировал не так давно. Зачем тринидадским умникам понадобилось делать парусный корабль таких размеров, способный обходиться без парусов, для всех обывателей оставалось загадкой. Впрочем, странности на этом не заканчивались. Несмотря на наличие трех мачт с прямым парусным вооружением, фрегат резко отличался своим внешним видом от всего, что бороздило моря и океаны под парусами на сегодняшний день. Длинный и сравнительно узкий корпус с приподнятым баком и низкой кормой, лишенной каких бы то ни было украшений и привычной кормовой надстройки, превосходил размерами все, что было построено на верфи Форта Росс до сих пор. Даже четырехмачтовые грузовые барки "Гермес" и "Меркурий". Тот, кто проходил неподалеку, и мог хорошо рассмотреть незнакомца, сразу обращал внимание на странный облик нового корабля. Парусное вооружение было примерно таким же, как у барков, но бизань-мачта с косым вооружением отсутствовала. Не было и привычных многочисленных орудийных портов на батарейной палубе. Хотя, сама батарейная палуба имела место, но вот только орудий на ней имелось всего двенадцать — по шесть на каждый борт. Маловато. Но расположены они были весьма необычно. Не выглядывали из орудийных портов, которые можно было закрыть, а находились в специальных выступах в бортах, позволяющим иметь довольно большой сектор обстрела. При этом фрегат мог развить сильный носовой и кормовой огонь благодаря удачной компоновке артиллерии и острым обводам корпуса, имея по шесть орудий в носовом и кормовом залпе. Половина всех орудий батарейной палубы, что было немыслимо в настоящее время. Калибр пушек для корабля таких размеров, правда, не впечатлял. Порядка двенадцати фунтов. Но, с учетом того, что стволы имели значительную длину, и явно не могли убираться внутрь корпуса, было ясно, что это не привычные всем двенадцатифунтовки. Были еще и два орудия на верхней палубе. Гораздо больше размером, явно крупнее калибром, и прикрытые большими щитами сложной формы. Стояли они не в диаметральной плоскости, а по бортам, ближе к носу, имея очень большой сектор обстрела. Небольшая надстройка возле фок-мачты, не характерная для парусных кораблей этого времени, дополняла картину. А белый флаг с косым синим крестом и горящее золотом название "Дмитрий Донской", выполненное кириллицей (повторенное, правда, и латинскими буквами меньшего размера на корме), не оставляли сомнений в национальной принадлежности этого корабля.

Леонид внимательно наблюдал за работой палубной команды, стоя на крыле мостика. Получалось неплохо. Фрегат хорошо ходил под парусами, и превосходил в скорости все местные парусники. Это не считая того, что он под парами на мерной миле развил ход в восемнадцать узлов. Все говорило о том, что новое детище главного кораблестроителя верфи Бернардо Кампоса получилось весьма удачным…

Нужда в таких кораблях назрела давно. Если в морях Нового Света военный флот Русской Америки мог успешно обходиться чисто паровыми кораблями, вообще лишенных какого-либо парусного вооружения, то вот для дальних океанских плаваний и походов в Европу они пока что не годились из-за отсутствия в ней топливных баз. Только-только начали создавать базы на Азорских и Канарских островах, а вот соваться в Европу пока что возможности не было. Уж очень эти базы будут удалены, и защищать их в случае чего будет очень трудно. Это не Азоры и Канары, до которых многотысячная армия наемных отморозков пешком и верхом не доберется. А все то, что находится на побережье материка, уязвимо для удара с суши. Поэтому, если обустраиваться в Старом Свете всерьез и навсегда, то надо в первую очередь решить, как защищать там свои инвестиции. Ибо желающих пограбить будет очень много. Но сначала надо вообще добраться до Европы, и дать понять аборигенам, что если Русская Америка пришла сюда, то уже не уйдет. А войти в контакт с нужными деловыми кругами — это уже дело техники. Европе надо дать понять, что иметь дело с заокеанскими партнерами очень выгодно. Гораздо выгоднее, чем воевать. Благо, предложить на европейских рынках есть что. Не только ценную сельхозпродукцию в виде сахара, кофе, какао и различных специй, но и что-то гораздо более существенное, связанное с точной механикой, оптикой и тому подобным "хай-теком" в глазах аборигенов.

С типом грузовых трансатлантиков определились быстро — ими должны стать крупные барки, построенные по образцу тех, что бороздили океаны в первой трети ХХ века. Но нужны были также и военные корабли, способные как прикрыть свои "грузовики" в случае опасности, так и сами заняться крейсерством в океане и прибрежных морях Европы, нарушая морскую торговлю противника. Но имеющие также возможность нанести точные молниеносные удары по его самым уязвимым местам, и быстро исчезнуть. Никаких сражений многочисленных эскадр в европейских водах по всем правилам линейной тактики "борт в борт" не планировалось. Требовался крейсер-одиночка. Достаточно сильный, чтобы справиться с любым противником один на один. Достаточно быстроходный, чтобы догнать кого угодно, и уйти от кого угодно. Обладающий высокой прочностью, отличной мореходностью и большой автономностью. Как ни крути, а пришлось снова вернуться к старым, проверенным парусам. Без возможности бункероваться топливом по ту сторону Атлантики они стали жизненной необходимостью. Так и родился проект корабля, предназначенного для длительного крейсерства на большом удалении от своих баз. Он представлял из себя трехмачтовый двухвинтовой броненосный фрегат водоизмещением более пяти тысяч тонн с композитным корпусом, обладающий высокой скоростью хода как под парусами, так и под машиной, имеющий большой запас топлива, хорошую броневую защиту разной толщины, но по всему борту до ватерлинии, и довольно скромное для корабля таких размеров вооружение. Всего лишь двенадцать 120-мм нарезных казнозарядных орудий на батарейной палубе в бронированном каземате, которые уже доказали свои прекрасные боевые качества, и два новых 152-мм орудия на верхней палубе в открытых полубашнях. Но, поскольку корабли предназначались не для эскадренного боя, а для одиночного крейсерства в океане, имеющейся артиллерии вполне хватало для этих целей. За основу взяли строившиеся в конце XIX века броненосные крейсера-фрегаты "Дмитрий Донской" и "Память Азова". Новые корабли не были точными копиями, но общие черты имелись. От чего категорически отказались, так это от таранного форштевня, заменив его острым "атлантическим" носом с приподнятым баком. Конструкция, оказавшаяся наиболее удачной, обеспечивающей хорошую мореходность. Отказались от одновальной силовой установки с машинами-компаунд, широко применявшимися в то время. Корабли имели по две паровых машины, работающие каждая на свой гребной вал, и две группы котлов на жидком топливе с возможностью использования твердого. Отказались от так любимой английскими адмиралами второй половины XIX века сложной и крайне ненадежной системы подъема гребных винтов из воды. Когда в погоне за лишними одним-двумя узлами хода под парусами в жертву приносилась надежность всей силовой установки в целом. Иными словами, постарались взять все самое лучшее из того, чего достигло кораблестроение к рубежу XIX — ХХ века.