Карельский блицкриг - Владимир Панин

– Послушай, Кривцов, еще одна такая атака и всему батальону конец. Боеприпасы на исходе, продуктов нет. Сегодня мои бойцы съели последние сухари, и завтра придется перейти на подножный корм. Пока люди еще могут держать оружие, пока они могут сражаться, надо прорываться к Попцову, – выложил Рогов горькую правду комбату, но тот не захотел его слышать.

– Опасные разговорчики ведете, капитан Рогов! У меня есть приказ комполка держать оборону и ждать прихода помощи, и пока я не получу другого приказа, батальон не сдвинется с места и точка!

Кривцов был на голову ниже Ильи и от того испытывал определенное раздражение во время разговора с ним. Пытаясь придать себе большей уверенности, он положил обе руки на поясной ремень, считая, что такая поза должна устрашить собеседника, но Рогов просто не обратил внимания на это.

– И ради выполнения приказа, который давно уже не соответствует сложившейся обстановке, ты намерен сидеть и ждать, когда финны разобьют нас, как разбили батальон капитана Зорькина? Чьи солдаты от голода оружие в руках держать не могли. Пойми ты, прорвемся к Попцову, сохраним людей, останемся силой, а иначе они нас поодиночке передавят, – убеждал Илья собеседника.

– Куда прорываться?! Через финский заслон с пулеметами, не имея огневой поддержки. И сколько ты при этом народу положишь?

– Никто не говорит, что нужно пробиваться через заслон с пулеметами. Мои охотники Бармин и Сухов уверяют, что финнов можно по темноте обойти, было бы желание.

– Так вот такого желания у меня нет и никогда не будет! Ты меня понял? – напыжился Кривцов и для острастки положил руку на кобуру.

– Значит, это твое последнее слово?

– Да, последнее, и давай больше не будем говорить на эту тему. Мне еще надо побывать в ротах, поговорить с людьми, оценить обстановку.

– Значит, будем сидеть и ждать? – продолжал задавать вопросы Илья, ладонь которого незаметно опустилась в карман полушубка.

– Да, будем сидеть и ждать, пока командование не отдаст новый приказ. У тебя все? Если все, тогда ты свободен… – Кривцов сделал неопределенный жест рукой.

– Нет, капитан, это ты свободен… – усмехнулся ему в ответ Илья. Сказано это было без всякого зла, с усталой усмешкой, приведшей Кривцова в полное замешательство.

– Не понял, – он удивленно вскинул глаза на Рогова и в этот момент получил сильный удар в лицо.

Прежние навыки дворовых драк не подвели Илью. Получив свинчаткой по лбу, несговорчивый Кривцов отлетел к стене и упал на пол, а из рассеченной брови обильно хлынула кровь.

– Я тебе, чистоплюю драному, угробить батальон не позволю! Это для тебя они подчиненные, а для меня боевые товарищи, и просто так смотреть, как они перемрут от холода и голода, я не стану! – выпалил Илья, наклонившись над поджавшим от испуга ноги капитаном.

– По причине полученного в схватке с финнами ранения ты выбываешь с должности комбата. Сейчас вызову к тебе доктора, он наложит тебе повязку, а я, согласно уставу, став временно исполняющим должность комбата, буду готовить прорыв. И не дай тебе бог попытаться мне помешать. Пристрелю. Можешь не сомневаться. Ясно?! – Для большей аргументации своих слов Рогов потряс перед лицом испуганного капитана наганом, и это произвело на него должное впечатление. Испугавшись, что Илья чего доброго действительно пустит в ход оружие, Кривцов посчитал за лучшее не спорить с ним и подчиниться, но только на время.

– Ты за это ответишь! – зло предупредил теперь уже бывший комбат, отчаянно пытаясь остановить бегущую из раны кровь. От полученного удара у него сильно кружилась голова, и он с большим трудом сначала приподнялся на локтях, а затем сел, опершись спиной о стену.

– Не волнуйся, отвечу, но потом. А пока лечись… – презрительно бросил Кривцову Илья.

Решение нового комбата прорываться на соединение с полком все встретили с радостью. Полные энтузиазма от одержанной над врагом победы и верой в собственные силы, люди были готовы вступить в смертельную схватку с врагом.

Готовясь к прорыву, капитан Рогов сделал главную ставку на солдат, бывших в прошлом промысловиками-охотниками. В отличие от остальных, для них лес был не хаотическое нагромождение деревьев, в котором можно было легко заблудиться, а родным домом. Движение по лесным дебрям было для них привычной задачей, даже в ночное время. Именно они встали во главе небольшого отряда, который повел за собой батальон в обход финских позиций. Взяв с собой только самое необходимое, взводы один за другим растворялись в темной чащобе леса.

Каждому красноармейцу было горько и обидно оставлять свои окопы и траншеи, за которые всего несколько часов назад они бились с врагом не на жизнь, а на смерть. Будь у них провиант и боеприпасы, они бы никогда не отступили, но все запасы подошли к концу, и трагическая судьба соседей им была прекрасно известна.

Решение Роговым прорываться на соединение с основными силами полка застало финнов врасплох. Полностью уверенный в том, что русские никогда не оставят свои окопы, за которые они так упорно сражались, майор Аскелилла допустил непростительный промах. Зализывая раны после неудачной атаки, он не приказал вести наблюдение за противника, и отход батальона остался незамеченным его подчиненными.

В аналогичном ключе рассуждал и лейтенант Харман, чьи солдаты блокировали дорогу, устроив на ней прочный лесной завал под прикрытием нескольких пулеметов. Привыкнув к тому, что противник наступает только по дороге, он ограничился тем, что выставил на второстепенных направлениях лишь одиночные посты.

За все время боевых действий у финнов возникло твердое убеждение, что русские боятся их лесов, и в определенном моменте они были правы: для жителей южной России и Украины карельские леса были действительно гибельным местом, но для сибиряков и уроженцев Севера они таковыми не являлись.

Опыт прежней жизни позволил Бармину и Сухову незаметно подобраться к мерзнувшим на морозе финским дозорным, а затем в два ножа бесшумно снять их.

Когда прибывшая смена обнаружила окоченевшие трупы дозорных и выстрелами подняла тревогу, было уже поздно. Основные силы батальона уже ушли далеко вперед, и поднятая им вслед финнами хаотическая стрельба не причинила никакого урона.

Напуганные бойцы страны Суоми неистово палили в окружавшую их темноту как в копеечку, но от других активных действий воздержались. Надевать лыжи и идти в тревожную неизвестность для преследования противника никто не решился.

Стоит ли говорить, сколько радости было у бойцов Ильи Рогова после благополучного соединения с главными силами полка, но самого командира ждало жестокое разочарование. И дело было не в капитане Кривцове, который до поры до времени решил помалкивать о самоуправстве Рогова. Главное заключалось в том, что вопреки надеждам Ильи комполка Попцов также был настроен на то, чтобы дожидаться, когда главные силы дивизии пробьют кольцо вражеской блокады.

На все телеграммы с описанием плачевного положения остатков полка штаб дивизии неизменно твердил одно и то же: держаться, держаться, держаться. Держаться, несмотря на то что запасы продовольствия были на исходе, а количество больных и обмороженных увеличивалось с каждым днем в геометрической прогрессии.