Водный мир - Людмила Райот

«Покорить сердца знати»? Нет уж, увольте. Будет вполне достаточно, если эта самая «знать» обойдет меня вниманием. И я расслабляюсь. Откидываюсь на спинку дивана и позволяю Тимериусу колдовать над моей прической, втайне поражаясь ловкости, с которой он управляется с женской шевелюрой. Его движения быстрые, точные и уверенные. Как и тогда, когда он помогал закреплять судно на пристани рыбацкого острова. Или ловил рыбу. Есть ли хоть одно занятие, в котором он профан?

Атлант делит копну волос на части и принимается за дело: нижний слой оставляет распущенным, а из верхнего заплетает косы: одну в центре, с затылка до середины длины, две других по краям. Затем соединяет их вместе, сплетая между собой тонкими прядками, взятыми «снизу». Процесс занимает минут двадцать, и под конец я даже расстроена, что он управился так быстро. Манипуляции с волосами завораживают, вводя в состояние легкого транса. Я почти засыпаю. Мне уютно и спокойно рядом с Тимериусом.

— Ну все. Готово. Хочешь посмотреть?

— Конечно, — зеваю и встаю через силу, сгоняя дремоту. С помощью двух зеркал — большого на стене и маленького в руках — ловлю отражение и теряю дар речи. Моя бывшая прическа не идет ни в какое сравнение с нынешней. Спереди она выглядит скромно: заплетенные, убранные назад косы, как я и хотела, не особо бросаются в глаза. Но со спины творение Тимериуса — шедевр парикмахерского дела. Поверх широкой волны волос вьется сложный, многослойный узор, превращая ее в подобие рыбьего, отблескивающего чешуей хвоста.

— Но…

— У меня были сестры, — скромно заявляет Тим и отходит в сторону.

В разгар моего душевного смятения входит Никель, вызывая еще большую оторопь. Он держит ма… нет, эта вещь в его руках никак не может быть моей майкой. Она длинная и красная, с чем-то, до боли напоминающим пошлые блестки и стразы…

Похоже, глаза не врут, и это платье, в котором мне предстоит «покорять» атлантийских аристократов.

* * *

Нынешняя столица Атлантиса — из самых необычных городов, в которых мне довелось побывать. Разрастаясь на протяжении веков после Потопа, мегаполис начал наступление на океан, отбирая у водного пространства драгоценные кусочки места. Благо, море у побережья совсем неглубокое — многочисленные мели, коралловые рифы, перемолотые катаклизмом осколки прежнего большого континента, каркасы затонувших городов создали обширное поле для деятельности.

Свая на сваю. Мощные столбы, вгоняемые в рыхлое, многострадальное дно. На столбах — насечки для перекладин. На перекладинах — настил, на настиле — дом. Одной ногой на суше, другой в воде. Когда-то деревянный, а ныне созданный из прочных, современных материалов. Не раз уничтоженный штормами и ураганами, упрямо выстраиваемый снова и снова. Отгороженный от океана системой волнорезов и метеостанций, покоящийся в мирной и спокойной гавани Он.

Озрелье.

Мы со спутниками сидим в узкой длинной лодке, юрко снующей по каналам водной части столицы. Никель, Тимериус, Цисса и даже Асти не могут отвести взгляда от моего бомбического платья. Переливы огненной ткани в полумраке закрытой гондолы притягивают взгляды, мешая мужчинам наслаждаться панорамами Озрелья.

Определенно, Никель постарался на славу, колдуя над транс-формой. Он попытался воссоздать один из вечерних нарядов, оставшихся в нашей прежней набилианской жизни, и вполне преуспел. Я смотрюсь дорого, красиво и вызывающе, но чувствую себя фатально некомфортно. Время, когда хотелось выставлять себя напоказ, осталось в прошлом. Я изменилась. А еще мне жаль топа, созданного из податливого материала собственными усилиями. Будь у меня выбор, ни за что не надела бы к мэру открытое красное платье. Но Ник, похоже, действительно вложил душу в получившуюся вещь и весьма доволен результатом, поэтому я молчу. Лишь тихо и незаметно отдаю команды транс-форме, заращивая провокационный разрез на подоле длиной до середины бедра.

— Не высовывайтесь, къерра. Наш провожатый рискует пропустить нужный поворот, — Цисса подмигивает, и я снова плюхаюсь на скамейку, вылезая из «окна», в которое минутой ранее свесилась почти по пояс.

Непрозрачная плотная ткань, свисающая до бортов наподобие балдахина, скрывает нас из виду, а прорези, прячущиеся в тяжелых складках не дают хорошего обзора. Мне же очень, очень хочется увидеть город. Я бы куда с большей радостью прокатилась на одной из открытых лодок, то и дело обгоняющих нашу неповоротливую «каравеллу», но Салкас настоял на скрытной поездке. «В целях безопасности», как сказал он сам. Бедняки, населяющие темные бараки по обеим сторонам от канала, могут агрессивно отнестись к нашей необычной для Атлантиса компании.

Что и говорить, здешние постройки сильно отличаются от шикарных усадеб, выстроенных на берегу. Подточенные, изъеденные водой фундаменты и то и дело сносимые приливами стены — не лучшие условия для спокойной сытой жизни. Те же, кто крепко стоят на ногах, предпочитают строить дома в соответствующем месте — на берегу.

Лодка замедляется, преодолевая какое-то препятствие, а затем пулей устремляется дальше. Я проделываю щелочку и снова выглядываю наружу. Ничего с нашим провожатым не случится — вон он, сидит на корме и в ус не дует. Ему не приходится даже грести, всю работу по перемещению нас проделывает море: турбины непрестанно разгоняют воду в замкнутых и узких каналах, создавая мощное течение, увлекающее за собой лодки с пассажирами. Задача этого длинноволосого лентяя — следить за «дорогой» в лабиринте из постоянно пересекающихся и разветвляющихся протоков: вовремя среагировать, оттолкнуться шестом и свернуть в правильном направлении.

Мы пересекаем трущобы и достигаем более приличного района, и Асти наконец разрешает открыть окна. Плотная застройка заканчивается, течение в канале замедляется и открывается вид на длинную пристань, границу Озрелья и открытого моря. Перед ней раскинулась историческая часть города. Театры, администрации, музеи — все ценные здания «парят» над водой, опираясь на мощные подпорки. Некоторые из них круглые и прозрачные. Закатное солнце окрашивает их в красное золото.

После пребывания в Некрополе Сатитару дома-шары смотрятся двусмысленно.

Лодка сбавляет ход и подруливает к большой площади, окаймляющей красивое и явно старинное здание. Причал перед ним забит лодками прибывших гостей, высаживающихся и поднимающихся по ступеням к парадному входу. В мэрии играет музыка, ее торжественные и мелодичные переливы долетают до нас вместе с порывами ветра. Откуда-то доносится веселый голос Салкаса, собирающего своих «птенчиков» под крыло.

Сердце начинает колотиться быстрее. В голову сами собой лезут воспоминания о празднике на рыбацком острове. Там тоже было шумно, многолюдно и играла музыка. А мы с Ником танцевали… Срабатывает спусковой крючок, и в сознании разворачивается образ того вечера. Крепкие объятия, теплые руки и ментально-бессознательный беспредел.

Ммм. Пожалуй, я была бы не против повторения. И — продолжения…

«Не сравнивай попойку на плавучем острове со светским приемом в столице Атлантиса. Сейчас все будет иначе», — мысленный голос Никеля отрезвляет.