Трамвай идет в депо - Марина Серова

Медленно поднявшись, проследовала в холл, открыла входную дверь и обмерла. На пороге стояла девушка, которую она видела со своим мужем у гостиницы «Мартел».

– Надеюсь, вся семья в сборе? – спросила та, приторно улыбаясь.

– Олег! – крикнула Наталья в глубь дома.

Девушка между тем отстранила ее и вошла в дом. В нос ударил запах этих проклятых цитрусовых духов.

– Куда? Что вам нужно? – севшим голосом спросила она у соперницы, бесцеремонно вторгнувшейся в ее дом. – Кто вы?

Девушка пошла сразу в кухню, и она услышала, как из рук мужа выпала чашка.

– Что происходит? Что ты тут делаешь? – раздался его возмущенный голос.

Она почувствовала, как ярость заполняет каждую клеточку ее тела. Эта шлюха посмела заявиться прямо в ее дом! При ней, при их дочери, которая сейчас наверху в своей комнате делала уроки. На что она рассчитывала? Что он возьмет ее за руку и они оба укатят в закат в розовом кабриолете?

Она вошла в кухню, скрестив руки на груди.

– Кто это, Олег? – спросила она, наслаждаясь его страхом и гневом.

Сейчас он выставит эту дрянь из их дома и будет плакать и просить прощения.

– Никто! – Муж схватил девушку за локоть и вытолкал ее обратно в холл.

Он явно рассчитывал вышвырнуть ее на улицу, но тут случилось невероятное. Любовница достала из кармана пистолет.

– Без шума, пожалуйста. Вам обоим стоит успокоиться.

Почему-то она сразу поняла, что оружие настоящее.

– Что происходит, Олег?

В висках сильно застучало. Ей стало одновременно холодно и жарко от животного страха, который раньше еще не приходилось испытывать. На материнский крик с верхнего этажа спустилась Лада. Она испуганно уставилась на девушку с пистолетом, стоящую напротив родителей.

– Папа? Боже мой… – голос дочери задрожал, – папа…

– Лада, иди в свою комнату! – преувеличенно спокойно велел Одинцов, но захватчица покачала головой:

– Нет, никто никуда не уйдет. Спустись и встань рядом с родителями.

Лада повиновалась и медленно сошла с лестницы. На глазах у нее уже заблестели слезы. Она прижалась к матери и отвернулась, стараясь не смотреть на страшное дуло пистолета.

«Мы можем выхватить у нее пистолет! Нас же двое!» – мелькнула отчаянная мысль.

Она выразительно посмотрела на мужа, и тот, похоже, понял ее. Он сделал едва заметное движение в сторону своей любовницы, но та оказалась штучкой не промах. Она взвела курок и направила пистолет в сторону Лады.

– Дернетесь, и ей конец.

Одинцов остановился и поднял руки, показав отсутствие опасных намерений.

– Я никуда не дергаюсь. Опусти пушку, давай поговорим. Я понимаю, ты расстроена тем, что у нас ничего не получилось, но идти на такой шаг – большая ошибка.

– Расстроена? – На лице блондинки на секунду промелькнуло недоумение, но она тут же звонко расхохоталась: – Господи, ты подумал, что я так схожу по тебе с ума, что решила отвоевать тебя с пистолетом у жены? Какой же ты самонадеянный идиот! Кому ты сдался? Как тебе вообще пришла в голову мысль, что ты мне нужен? – Она смеялась совершенно искренне, и, несмотря на весь ужас положения, этот смех, унижающий мужа, был даже приятен. Во всяком случае, он сейчас на своей шкуре испытывал то, что она чувствовала все эти долгие годы.

Девушка вдруг резко оборвала смех и приказала:

– Одевайтесь.

– Зачем?

– Одевайтесь и не задавайте вопросов, а то пристрелю девчонку.

Происходило что-то страшное, и каждый это понимал. Но осознать весь ужас ситуации мешал ее полный абсурд. Такое случается в фильмах, в книгах, в сериалах, но не с обычными людьми. Значит, и закончиться должно иначе.

– Когда мы выйдем, я уберу пистолет под полу куртки, – сказала блондинка, – но Лада пойдет передо мной, и если вы задумаете сбежать или закричать, я ее пристрелю. Мой палец будет на спусковом крючке. От любого непредвиденного движения с вашей стороны он может дернуться. Сначала идете вы двое, потом мы с Ладой. Не кричим, не суетимся, улыбаемся. Выходим за ворота и залезаем в зеленый минивэн. И без глупостей.

Все было проделано в точности, но, залезая в машину, она почувствовала жуткий страх. Они напоминали ягнят, идущих на убой. Разве правильно так погибнуть?

Она развернулась и твердо сказала:

– Нет! Я никуда…

И в эту минуту получила сильный и неожиданный удар в лицо. Лада, увидев, как голова матери, дернувшись, запрокинулась назад, глухо охнула, но Одинцов сам зажал ей рот рукой, опасаясь, как бы не побили и ребенка.

Резкая боль заставила сжаться в комок. Она открыла глаза и поняла, что ее ударил не кто иной, как Роман. Боже мой, что он тут делает? Неужели они с этой гадиной заодно? Что им нужно и что все это значит?

Когда она протянула руку, чтобы вытереть кровь, брызнувшую из носа, Роман усмехнулся:

– Без глупостей, мадам, вас предупреждали, – и с силой захлопнул дверь минивэна.

– Ярик, тебе не кажется, что бить женщин неприлично? – раздался снаружи смеющийся голосок блондинки.

Ярик? Почему она называет Романа Яриком?

Какая разница… Какой она была дурой… Каким дураком был ее муж…

Свет померк. Остался страх, который отсек всю прошлую жизнь от этого момента.

Вот что она будет помнить всегда. Звук захлопывающейся автомобильной дверцы и еще тот горький, полный безнадежного отчаяния плач мужа, когда спустя две недели толстый холеный человек в дорогом пиджаке, улыбаясь, навел на него дуло пистолета.

И звук выстрела, конечно.

* * *

31 декабря

Новый год я встретила в постели. Спиртное мне было запрещено из-за приема лекарств, но я все-таки позволила себе один бокал, чтобы как-то скрасить настроение.

С двенадцатым ударом часов ночь разорвали звуки салюта, хлопушек и звонкого смеха. Во дворе люди весело праздновали наступление Нового года. Мои занавески озаряли разноцветные всполохи.

Накануне, после того как мне наложили швы, Крот отвез меня домой и даже поднял на руках в квартиру. Я с трудом сняла верхнюю одежду и переоделась в ванной в тонкую хлопковую футболку и пижамные байковые штаны. Потом открыла воду и долго стояла, глядя, как в мою роскошную раковину-чашу утекает последняя надежда на хорошее настроение в праздник.