Золото Ариеля - Элизабет Редферн

— Выведите отсюда этого сумасшедшего!

Они без всяких церемоний выволокли его вон. Нед пожал плечами, поправил свой дублет и поднес носовой платок к кровоточащей щеке. Теперь была его очередь встретиться со стражниками, которые собрались вокруг него, держа руки на рукоятках шпаг, и в глазах у них была неприкрытая враждебность.

Пелхэма вывели из дворца и велели ему уйти немедленно. Он оправил одежду и пошел к воротам, сгорая от унижения.

Поскольку было почти темно, он не заметил главного садовника принца Генриха, пока почти не налетел на него. Несмотря на скудный свет и жгучий холод, Стивен Хэмфриз осматривал ряды растений, высаженных под защитой изгороди из тисов. Высокий медлительный юноша, который нес лопату, следил за каждым его движением. Хэмфриз повернулся к Пелхэму — глаза его под выпуклым лбом были равнодушны — и сказал:

— Значит, расположение светил не было благоприятным для вашего судна.

Пелхэм остановился.

— Да. Не были. Откуда вы знаете?

— Я слышу все. В следующий раз вы должны тщательней подсчитать, чем вы рискуете.

Хэмфриз поднял палец.

— Все растет или процветает в соответствии со своим планетарным временем, идет ли речь о людях, растениях или странствиях. Невозможно бороться с влиянием звезд. Подумайте только, как ноготки открываются под солнцем, как женский цикл меняется с луной, точно приливы и отливы; нет, никак нельзя отрицать власти небесных тел.

Он окинул взглядом сад, затем указал на серебристые кустики у своих ног.

— Возьмем вот это растение, лаванду. Ею правит Меркурий, и значит, она полезна при заболеваниях головы и мозга. Но небезопасно использовать ее, если тело изобилует кровью и влагой, из-за ртутного духа, которым одержима лаванда, ведь Меркурий — это ртуть.

Он ходил между рядов растений, и рослый юный простак ходил за ним по следам. Пелхэм, поняв, что садовник уже забыл о нем, поднял воротник от холода и поспешил прочь, подставив лицо резкому восточному ветру, а Хэмфриз все бормотал что-то сам себе и своему помощнику. Но когда Пелхэм шел, хромая, к воротам, он услышал, как его окликнули по имени, и, обернувшись, увидел Джона Ловетта, главного секретаря принца Генриха, который бежал к нему, задыхаясь.

— Мастер Пелхэм, остановитесь, пожалуйста. Прошу вас, пойдемте со мной. Боюсь, что произошла ошибка; я не знал, мне не сказали, что вы здесь. Примите ли вы мои самые искренние извинения? Не вернетесь ли со мной во дворец? Нам нужно поговорить.

Теперь настала очередь Неда Варринера расхаживать в одиночестве, потому что его без всяких церемоний отвели в отдаленную комнату во дворце, где и заперли. Морщась от прикосновений к свежей ране, он стер носовым платком, насколько сумел, кровь со щеки и оценил свое положение.

Лютня оставалась при нем, и она не была испорчена, слава богу. Он взял несколько жалобных аккордов, потом прошел по комнате и выглянул в окно, за которым быстро сгущалась темнота.

Он решил, что для Пелхэма посещение дворца тоже будет иметь неблагоприятный исход, но это было небольшое утешение.

Он услышал, как снаружи отодвигают засов. Вошел седовласый старый солдат Спенсер, напыщенный и потный, в своем давно вышедшем из моды кожаном дублете — можно не сомневаться, что он сообщал всем и каждому, что не один раз дрался в этом дублете с испанцами. Его не менее древняя шпага клацала сбоку. Нед отложил лютню и устало повернулся к нему. Спенсер тяжело дышал.

— Ввязаться в обычную драку, здесь, во дворце его высочества, — непростительно! Это правда, что ты — слуга Нортхэмптона?

— Я когда-то работал у графа — до того, как уехал за границу.

— А теперь?

Нед сложил руки и пожал плечами.

— Теперь я пытаюсь зарабатывать на жизнь музыкой.

— Я не об этом спрашиваю. Ты все так же работаешь у Нортхэмптона?

Нед не ответил. Спенсер подался вперед, угрожаще погрозил пальцем.

— Отвечай мне, черт бы тебя побрал. Ты явился сюда шпионить для него, как заявил Френсис Пелхэм?

Нед поднял руки, чтобы отстранить наседавшего Спенсера.

— Разве я похож на шпиона? Разве у меня была возможность узнать здесь какие-то тайны?

— Да, — коротко ответил Спенсер, — отвечу я на твой первый вопрос и нет — на второй, раз и навсегда: у тебя не будет никаких шансов выведать здесь какие-либо тайны. При твоем первом посещении я сказал, что ты — человек хитрый и растленный, и что тебе нельзя доверять. Ты уйдешь отсюда немедленно. И видит бог — больше ноги твоей здесь не будет.

После чего Неда Варринера так же бесцеремонно, как и Пелхэма, проводили по коридору и вниз по лестнице к ближайшему выходу, через который вытолкали во двор. Проходя по почти темному саду, он в какой-то момент увидел неподалеку странного садовника вместе с рослым юношей-эпилептиком. Потом Нед снова поспешил дальше к дворцовой стене и вышел через высокие ворота.

Темнота быстро сгущалась. Нед вспомнил, что завтра день святой Лючии — время оплакивать исчезновение света и приход середины зимы. Угрюмый провожатый Неда прошел за ним немного дальше по дороге, чтобы удостовериться, что он не собирается возвращаться, потом оставил его и повернул назад в дворцовый сад, и ворота с шумом закрылись. Нед стоял там, среди пустоты сельской местности, живая изгородь подрагивала от порывов ветра. Яркая луна сияла в вышине — то было последнее полнолуние перед зимним солнцеворотом.

Он не увиделся даже с Сарой Ловетт, от которой надеялся узнать многое. И ее муж, Джон Ловетт, теперь знал, кто такой Нед — шпион Нортхэмптона.

Еще одна неудача. Благодаря Пелхэму.

Он пустился домой через Сент-Джеймс-филдз по дороге, что вела к домам и огонькам деревни Чаринг; но тут он услышал шаги, приближающиеся сзади. Он быстро повернулся, сердце у него бешено забилось; потом кто-то — Нед не понял, кто это был, — прыгнул на него и поднес к горлу нож, а другой, подойдя, обыскал его на предмет оружия.

— Пойдешь с нами, Нед Варринер, — сказали ему.

То была ночь сюрпризов.

Пелхэм оказался в верхних покоях дворца, но на сей раз обошлось без надменных стражников и бесконечного ожидания. Вместо этого сам Джон Ловетт провел его в богато обставленную гостиную и предложил сесть перед камином, в котором горели дрова. Слуга поспешил налить ему вина со специями.

— Я прошу прощения, — говорил Ловетт, беря себе стакан вина и в то же время жестом приказывая слуге выйти. — Боюсь, что имело место непонимание. Духовник принца излишне ревностно исполняет свои обязанности. До него дошли слухи о ваших встречах с католичкой с Кэндлвик-стрит. И я боюсь, что он неверно их истолковал.

Пелхэм сказал, понизив голос:

— Если вам кажется, сэр, что я должен уйти, что я не достоин здесь находиться, то я уйду сию же минуту.