Яд для королевы - Жюльетта Бенцони

— Мне кажется, я пришла не вовремя, — прошептала Шарлотта. — Если герцогиня надумала побеседовать со своим духовником...

Голос, доносившийся из спальни, низкий, мягкий, с переливами, в самом деле напоминал голос священника, который проводит исповедь.

— Нет, это совсем не священник, — возразила камеристка, — и я уверена, что беседа не продлится долго. Стойте, не шевелясь, и ждите. Только потише, пожалуйста. Постарайтесь не привлекать к себе внимания. Я скоро приду за вами...

С этими словами камеристка исчезла за боковой дверью, оставив Шарлотту стоять у окна. Мерное рокотание время от времени прерывалось сдержанными всхлипами, которые становились все громче. И вдруг — это был крик возмущения и отчаяния — Шарлотта услышала:

— Вы хотите, мадам, чтобы я рассталась с любовью, как расстаются с платьем. Но это же невозможно! Невозможно!

— Вас все равно принудят к этому. А так, по крайней мере, вы заслужите славу добровольно покинувшей двор. Бог готовит особые милости душам, которые смиренно принимают Его волю.

— С чего вы взяли, что Бог требует, чтобы я принесла в жертву свою любовь? Бог заповедал нам любить друг друга, и я люблю всей душой, всем сердцем.

— Ваше толкование Господней заповеди очень наивно, будет куда лучше, если вы посмотрите правде в глаза.

— Какой правде?

— Вы надеялись избавиться от болезни, но вы от нее не избавились. Вам нет еще и двадцати, а красота ваша уже поблекла. Не обольщайтесь, болезнь очень скоро украдет остатки вашей прелести. И поверьте, вашему возлюбленному не понравится, как вы увядаете у него на глазах. Уезжайте, пока ваш вид еще доставляет ему удовольствие... Он о вас будет плакать... Недолго. Но для такого человека, как он, и это немало.

— Он сам попросил вас прийти ко мне и все это высказать?

— Нет. Я пришла к вам самостоятельно из искренней симпатии к вам. Уезжайте, пока есть еще время. Поверьте мне, что это самое лучшее решение.

Ответом на эти слова были рыдания. Шарлотта, тихонько стоя в оконной нише, почувствовала, как у нее от негодования перехватывает дыхание. Бедная девушка, измученная болезнью и горем, не нуждалась в подобных доброхотах! Никто не смел раньше времени затворять перед ней ворота надежды! Возмущенная Шарлотта уже готова была броситься на помощь несчастной герцогине, но тут дверь спальни широко распахнулась, и на ее пороге появилась женщина, на которую Шарлотта воззрилась с нескрываемым любопытством. Высокого роста, довольно полная, она была уже явно немолода, но еще хороша собой — правильные черты лица, тонкая, гладкая кожа цвета слоновой кости, едва тронутая морщинками. Особенно привлекали внимание большие темные глаза, но их выражение было трудно понять, — казалось, будто смотришь в темные озера. Тайну своих глаз хозяйка прятала еще глубже, опуская веки. Рот у нее был небольшой, пухлый, чувственный и упрямый. Если этой женщине чего-то хотелось, она добивалась своего во что бы то ни стало, об этом и свидетельствовала твердая линия ее губ, хотя спорила она со спокойным и даже благостным выражением лица. Одета она была в платье из плотного черного шелка без единой золотой вышивки, но зато с белоснежными кружевами, пенящимися у запястий, у скромного декольте и на высокой наколке «фонтанж», укрепленной на темных волосах с редкими серебряными нитями. Руки в перчатках сжимали небольшой молитвенник.

Не ожидая никого увидеть в этом кабинете, еще недавно гудящим от гула голосов, где толпилось больше народа, чем в любом другом помещении дворца, женщина остановилась и, удивленно подняв брови, воззрилась на Шарлотту. Возраст дамы требовал, чтобы девушка приветствовала ее первой, что та и сделала, присев в реверансе.

— Кто вы такая? — спросила незнакомка.

— Мадемуазель де Фонтенак, фрейлина Ее королевского высочества герцогини Орлеанской.— Вы пришли навестить мадам де Фонтанж? У вас для нее поручение?

Шарлотте очень хотелось посоветовать незнакомке заниматься своими делами и не лезть в чужие, но она, невольно прослушав ее беседу с Анжеликой, поняла, что та обладает немалой властью, непонятно откуда снизошедшей к ней, но вполне реальной, и не стала лезть на рожон.

— Мадам герцогиня ждет меня, — ответила она, не вдаваясь в подробности.

— Вы ее подруга? Хотя, кажется, у нее никогда не было подруг.

— Это зависит от того, что понимать под словом «подруга». Я сочувствую ей от всего сердца.

— И правильно делаете. В таком случае постарайтесь настроить ее на разумный лад. Она больна... Королевский двор вряд ли подходит для того, чтобы проходить здесь лечение...

После этих слов дама попрощалась, слегка качнув облаком кружев на голове, и поплыла к выходу. Довольно короткий шлейф ее платья черной змеей метнулся, извиваясь на пороге, и она исчезла.

Войдя в спальню, Шарлотта увидела то, что ожидала увидеть: бедная Анжелика утопала в слезах, распростершись на огромной великолепной постели с лазоревым, шитым золотом пологом, а вокруг стояли горничные, не зная, чем помочь своей госпоже. Шарлотта осведомилась у девушки, которая ее провожала, не знает ли она имени дамы, чье посещение повергло мадам де Фонтанж в такое безнадежное отчаяние? Та не могла скрыть своего изумления.

— Неужели вы не знаете, кто она?

— А почему я должна ее знать? — удивилась, в свою очередь, Шарлотта.

— Но при дворе она известна каждому, — объяснила горничная. — Говорят даже, что она хочет заменить нашу бедную герцогиню, удостоившись высшего расположения короля. Словом, здесь была маркиза де Ментенон.

— Ах, вот оно что!

— У нас никто ее не любит, — прибавила собеседница Шарлотты с неприязнью.

Шарлотта промолчала. Она прекрасно знала, что курфюрстина Елизавета терпеть не могла эту даму и никогда не считала нужным скрывать свое отношение к ней, хотя влияние на короля бывшей жены поэта Скаррона возрастало день ото дня. Взглянув на Скарроншу, Шарлотта поняла, почему она вызывает у ее госпожи такую неприязнь. Лизелотта была натурой цельной, искренней, прямота ее могла доходить до грубости, но грубость с лихвой искупалась щедрым и добрым сердцем. Могла ли ей прийтись по душе женщина скрытная, двуличная, смиренно-кроткая на вид с жестким взглядом темных до черноты глаз?

По какому праву эта маркиза де Ментенон пришла к несчастной де Фонтанж, и без того мучительно страдавшей от опасной и разрушительной болезни, и потребовала, чтобы та отказалась от какой бы то ни было надежды на счастье, бросила все и уехала? Неужели король дал ей такое поручение? Судя по тому, что Шарлотта знала о короле со слов своей госпожи, его горячей поклонницы, такие поручения были не в его характере. А если Скарронша посмела это сделать по собственной воле, то, значит, была уверена, что имеет на это право и никто не встанет у нее на пути...

В таком случае Шарлотте не следует забывать, каким испытующим взглядом смотрела на нее Скарронша, и что взгляд ее черных глаз не сулил ей ничего хорошего. Однако размышления о том, что представляет собой Ментенон, Шарлотте пришлось отложить на более подходящее время. Все камеристки и горничные герцогини суетились вокруг нее, охваченные беспокойством. Одна из них вдруг закричала: