Входя в дом, оглянись - Виктор Мережко

— Документы при ней были какие-нибудь?

— Не было. Ничего не было. Сказала, что парень этот… Вано!.. увез паспорт с собой.

— Вано?

— Вано. Так я поняла, что это ее парень. Вроде кто-то кого-то приревновал, стали ругаться, а потом началась свалка.

— Кто с кем стал ругаться, неизвестно?

— Это может только Настя рассказать.

— Может, но не хочет. И никто из этих байкеров больше не возвращался? Ни Вано и никто другой?

— Никто. Вот только эта побитая осталась.

Капитан потер пальцами виски, взглянул на наручные часы.

— Мутная история. Байкеры уехали, девка не колется, следов никаких. — Он посмотрел на Артура и Антонину. — Просьба. Поговорите с этой девицей, спокойно, по-людски. Может, что-нибудь полезное выудите. А то получается тупой «висяк». Куда девать ее, чего делать, где кого искать? Помогите. По-человечески прошу.

— Она же еще здесь, в больнице? — спросила Антонина.

— Здесь. В «травме». Позову доктора, покажет.

— Сама иди, — сказал Артур. — Мне там делать нечего.

— Еще чего?! — возмутилась Антонина. — Вместе пойдем. Может, посоветуешь что-то. К тому же уважаемый человек просит.

— Раз просит, другое дело, — согласился Артур, поднялся, крепко пожал руку полицейскому, и все трое покинули кабинет.

Первой в палату вошла Антонина. Задержалась у порога, махнула Артуру.

— Заходи.

Тот вошел, взглянул на Настю, кивнул:

— Привет.

— Привет, — ответила Настя, внимательно и настороженно глядя на вошедших.

— Не помешали? — спросила Антонина, присаживаясь на табурет.

— Не помешали. Если вам разрешили, — тихо ответила Настя.

— И доктор разрешил, и полицейский.

— Вы его видели? — спросила Настя.

— А то как! Допрос был честь по чести. В нашем же кафе тебя откопали. — Антонина пододвинулась ближе, кивнула Артуру, показывая на второй табурет. — Как ты, живая еще?

— Еще живая. Спасибо, что спасли. Могла бы там и загнуться. — Настя взглянула на Артура. — А это ваш брат? Или сын?

— Чего городишь, милая? — напряженно рассмеялась Антонина. — Муж.

— Муж? Такой молодой?

— А я, по-твоему, старая?

— Не старая, но разница есть. А как вас зовут?

— Я Антонина, муж Артур.

— А я Настя.

— Мы знаем. — Антонина глянула на Артура, снова показала на табурет. — Чего стоишь?.. Окно человеку загораживаешь. Сядь.

Тот послушно расположился чуть в сторонке, стал демонстративно смотреть в окно.

— Вы всегда такая строгая? — неожиданно спросила Настя.

— Разве я строгая? Артурчик, слышь, что Настя говорит? Вроде я строгая. Неужели правда?

— Добрая и мягкая, — ответил тот, по-прежнему глядя в окно.

— Видите? — рассмеялась Настя. — Он вас боится. Наверное, это хорошо, когда муж боится жену.

— Нет, Настя, это я его боюсь. Гыркаю так, на всякий случай. Знаешь, какой он бывает зверюга, когда против шерсти? Ого, лучше не затевай.

— А с виду не скажешь.

— Про тебя тоже с виду не скажешь, а вон какую кашу заварила, хоть капитальный ремонт затевай.

Выражение лица Насти мгновенно изменилось. Она нахмурилась, сказала тихо и решительно:

— Я тут ни при чем.

— А кто при чем? Твой Вано, что ли?

— Откуда вы его знаете?

— Муж его знает. Познакомились, когда вы в кафе заехали. — Антонина взглянула на Артура. — Чего молчишь? Скажи что-нибудь, человек интересуется.

— А что сказать? — пожал Артур плечами. — Ночью разбудили, поручкались, дал команду узбеку, и я сразу домой.

— А утром вы тоже его не видели? — с надеждой спросила Настя.

— Не видел. Прибежали, когда все уже уехали.

— И больше никто не приезжал?

— Никто.

Настя замолчала, закрыла глаза и вдруг начала плакать негромко, по-детски, жалобно.

— Ну, чего ты? — погладила ее Антонина по руке. — Не расстраивайся. Вернется, заберет тебя, и опять будете вместе.

— Нет, — покрутила Настя головой. — Не будем. Я его не прощу.

— Если любишь — простишь, а не любишь — сдох Максим, и хрен с ним!

Настя отняла ладони от лица и вдруг рассмеялась:

— Как вы сказали?.. Максим и хрен с ним?

— Вот оно самое. Найдешь другого, и не одного еще! Тебе сколько лет?

— Недавно восемнадцать исполнилось.

— Артурчик, слыхал? Совсем ребенок! А куда, зачем понесло сердешную с этими бугаями?

— Не знаю. Наверное, понравились. Они такие сильные, красивые.

— А Вано этого давно знаешь?

— Недавно.

— Как это недавно?

— Увидела и поехала.

— Шальная, что ли?

— Наверное. Захотелось развлечься.

— Вот и развлеклась. А паспорт, значит, тю-тю?

— Может, еще вернут. Как же я без паспорта? — Глаза Насти снова стали наполняться слезами. — Ни уехать, ни стать на учет, ни устроиться. Даже из больницы хотят выписать, потому что без документов.

Антонина опять погладила ее:

— Ничего, тут мы как-нибудь договоримся. Полицейских попросим. А откуда хоть приехала, горе луковое?

— Из Ростова.

— Из самого Ростова?

— Да, автостопом. Потом встретила байкеров. А они побили и бросили.

— А в Ростове кто?

— Никого. Одна. Мне некуда возвращаться. — Теперь Настя плакала громко, неудержимо, захлебываясь слезами. В конце концов крикнула: — Пожалуйста, уйдите! Не надо сейчас! Не хочу ничего слышать, никого видеть, не хочу разговаривать, не хочу идиотских вопросов! Уйдите-е-е-е!!!

Антонина выглянула из палаты, махнула дежурной сестричке.

— Сюда, пожалуйста, тут девушке плохо.

Ехали некоторое время молча, затем Антонина взглянула на Артура, заметила:

— Жалко девчонку.

— А чего жалко? — возмутился Артур. — Сама влипла, сама пусть выбирается.

— Молодая, глупенькая.

— А из самого Ростова тащиться автостопом — это как? Либо ума нет, либо какой-то мутняк!

— Не похоже.

— А ты прямо все так и разглядела?

— Видел, как плакала?

— Артистка.