Похищенное дело. Распутин - Эдвард Радзинский

Причины появления нового заключения, ныне находящегося в Тобольском архиве, были для меня загадочными, пока я не нашел в «Том Деле» показания сына Тобольского епископа, Леонида Алексеевича Молчанова, которые и объяснили всю эту историю.

Молчанов впервые увидел Распутина в 1912 году. Было ему тогда 23 года, и служил он секретарем при прокуроре Псковского окружного суда. Отца его в том году перевели из Пскова епископом в Тобольск, и Молчанов поехал навестить его в свой отпуск. «7 июля я выезжал на пароходе из Тюмени в Тобольск… Когда стало известно, что пароходом поедет Распутин… это произвело в толпе известного рода сенсацию». И хотя «после газетных статей… отношение к нему было оппозиционное», Молчанов решил познакомиться со «старцем».

«Я провел с ним весь день до пристани Покровской, где ему надо было сходить… Распутин говорил, что про него пишут много неправды, что Гермоген и Илиодор вместо исполнения пастырского долга, занялись политикой… и что Государь не любит „синодских“, которые вместо исполнения пастырского долга любят лишь пышные одежды, ленты и ордена и являются в Царское как сановники, а не как пастыри». Выслушав рассказ о гонениях на Распутина, Молчанов тотчас ответил рассказом о гонениях членов Синода на его отца. Дело в том, что Алексий был раньше епископом Таврическим и, как объяснил сын, его оклеветали с целью убрать из Крыма – «чтобы очистить кафедру для Феофана, которого выпирали из Петрограда. Распутин стал жалеть моего отца… заявил, что, как только представится случай, он расскажет „папе“ и „маме“».

История эта, естественно, очень заинтересовала Распутина. Особенно когда он узнал, в чем именно «оклеветали» Алексия.

Об этом рассказывает в «Том Деле» директор канцелярии обер-прокурора Синода Виктор Яцкевич. Оказалось, что Алексий потерял епископство в Крыму отнюдь не из-за Феофана, но из-за молодой учительницы Елизаветы Кошевой, с которой иерарх был в связи. Сначала его перевели в Псков, но в тамошней епархии, как показал Яцкевич, «находился печально известный своей ересью Воронцовский монастырь, ставший гнездом секты иоаннитов». Это были поклонники Иоанна Кронштадтского, почитавшие своего кумира земным воплощением Христа. Была у них и своя «богородица» – Порфирия Киселева. «Таким образом, – поясняет Яцкевич, – они были обычной сектой хлыстовского типа». И Алексий не только не боролся с ними, но начал покровительствовать этому «кораблю», за что епископа и перевели еще дальше – в Тобольск.

Алексий страдал нефритом и тяжко переносил холодный климат Тобольска. Но у епископа не было друзей в Синоде, которые могли бы помочь ему снова перебраться на юг. Так Распутин узнал: в Тобольской епархии, куда входило и его родное село, теперь сидел нужный ему епископ – обиженный, без связей, нуждавшийся в поддержке и, главное, – лояльно относившийся к хлыстам.

Уже 10 июля Алексий, как показал его сын, «получил телеграмму из слободы Покровской, в которой Распутин просил благословения приехать к нему в Тобольск… Распутин прогостил 3 дня». И вскоре последовало первое поощрение Алексия – провинциального епископа позвали в Царское Село, в маленький Анин домик, который при дворе насмешливо называли «папертью власти». На паперти в церкви нищие просили денег – здесь выпрашивали высшие должности…

Из показаний Молчанова: «Отец познакомился с Вырубовой и… служил всенощную и обедню в Федоровском соборе… после чего завтракал у Вырубовой… За завтраком была послана телеграмма на яхту (где находилась Царская Семья. – Э. Р.)… на которую… был получен милостивый ответ».

Епископ отблагодарил Распутина. Расследование Тобольской консистории о его хлыстовстве было закрыто.

Осенью 1912 года Распутин воистину совершил чудо – спас жизнь наследнику. Даже недруги мужика будут вынуждены признать это.

Трагедия началась в октябре в Спале – охотничьем замке в заповедной Беловежской Пуще, где шла царская охота. В замок съехалось множество гостей. Шли веселые празднества, но то, что творилось в одной из дальних комнат, оставалось тайной для всех.

Однажды во время бала швейцарец Жильяр (он преподавал цесаревичу французский язык, а впоследствии станет его воспитателем) вышел из залы во внутренний коридор и очутился перед дверью, из-за которой слышались отчаянные стоны. Вдруг в конце коридора он увидел императрицу – она бежала, придерживая руками мешавшее ей бальное платье. Ей пришлось покинуть бал в самом разгаре – у мальчика начался очередной приступ нестерпимых болей. От волнения она даже не заметила Жильяра…

Из дневника Николая: «5 октября… Невеселые именины провели мы сегодня, бедный Алексей уже несколько дней страдает от вторичного кровоизлияния».

Началось заражение крови. Врачи готовили Аликс к неизбежному концу. Пришлось официально объявить о болезни наследника.

Из дневника К. Р.: «9 октября… Появился бюллетень о болезни Цесаревича. Он единственный сын Государя! Сохрани его Бог!»

Годом раньше у Алексея случилось кровотечение в почках. И тогда, как писала в дневнике Ксения, «послали за Григорием. Все прекратилось с его приездом».

Теперь же Распутин был далеко. Но Аликс верила – его молитва победит любое расстояние.

Из показаний Вырубовой: «Распутину была послана телеграмма с просьбой помолиться, и Распутин успокоил телеграммой, что наследник будет жить… „Бог воззрил на твои слезы и внял твоим молитвам… твой сын будет жить“».

Когда Аликс с измученным от бессонных ночей лицом торжествующе показала врачам эту телеграмму, те только печально покачали головами. И с изумлением отметили: хотя мальчик по-прежнему умирал, царица… сразу успокоилась! Так она верила в силу Распутина. Врачам казалось тогда, что в замок вернулось Средневековье, однако… наследник выздоровел!

Аликс была счастлива: она воочию узрела чудо. Одной молитвой, даже не приехав в Спалу, «Божий человек» спас ее сына!

21 октября министр двора Фредерикс объявил: «Острый и тяжелый период болезни Его Императорского Высочества… миновал». «Разве этого было недостаточно, чтобы снискать любовь родителей!» – вспоминала Вырубова.

А по приезде Распутина в Петербург «цари» еще раз услышали обнадеживающее…

Из показаний Вырубовой: «Врачи говорили, что у наследника кровотечение наследственное и он никогда из него не выйдет вследствие тонкости сосудов. Распутин успокоил их, утверждая, что он вырастет из него…»

Именно тогда Распутин впервые заявил, что сразу же после окончательного выздоровления наследника он покинет двор.

И Аликс верила и боготворила мужика. К сожалению, мы употребляем верное слово…

Слухи о возможной смерти цесаревича заставили действовать брата царя – Михаила. В случае печального исхода он становился наследником престола. Но он знал – в этом случае царь и Семья уже ни за что не позволят ему жениться на его любовнице Наташе Вульферт, разведенной жене ротмистра.

Пепельные волосы и бархатистые глаза самой элегантной женщины Петербурга победили – Михаил поторопился. 31 октября вдовствующая императрица получила письмо из Канн: «Моя дорогая мама… как мне тяжело и больно огорчать тебя… но две недели назад я женился на Наталье Сергеевне… я, может быть, никогда не решился бы на это, если бы не болезнь маленького Алексея…»