Стокгольм delete - Йенс Лапидус

Полицейское управление Стокгольма

Беседа с информатором «Мариной», 17 декабря 2010 года

Вел беседу Йоаким Сунден

Место: Фарста-центр

ПАМЯТНАЯ ЗАПИСКА 4 (часть 2)

Запись беседы

М: Весной 2006 года Максиму с его парнями пришлось поработать всерьез. Мы с Микаэлой называли его смурфоводом.

ЙС: Смурфоводом?

М: Ну да… знаете, синие человечки такие из бельгийских мультиков. Смурфики. Максим – правая рука Себбе, он же отвечал за вербовку смурфов, то есть подставных лиц, тех, кто числится во главе липовых фирм, получает кэш… ну и тому подобное. И он к тому же следил, чтобы они особенно не брыкались. Боюсь, что методы его по части профилактики брыкания были не особенно ласковы…

Прежде всего «индивиды» Педера – он их так называл. Индивиды. Но и старых клиентов было немало. Я, собственно, почти ничего не знал о Педере. Он даже звонил мне со скрытого номера. А если посылал мейл, так всегда с какого-то причудливого, ничего не говорящего адреса. В адвокатуре мы больше не встречались, но раз в неделю назначали свидание в каких-нибудь кафе. Всегда в разных. Он приносил существенные бумаги. Номера счетов, контактные данные. То какая-то управляющая компания на Багамах, то адвокатское бюро в Лихтенштейне…

Как-то я сидел на работе – на моей, так сказать, официальной работе – и ко мне подошел Никлас.

– Матс, – сказал он. – Меня беспокоит одна штука… Можем поговорить завтра после ланча?

– Разумеется. А что за штука?

– Несколько фактур не сходятся. Расскажешь мне, чем занимаешься.

У меня екнуло сердце. Деньги, которые я переводил Себбе. Деньги наших клиентов. Я знал, что когда-то такой момент настанет, но гнал от себя эту мысль.

У меня тогда было по горло разных проектов. И проклюнулась мысль… идея, которая помогла бы мне вытащить мою семью из дерьма. Вытащить навсегда.

Для ее осуществления нужно выполнить два условия.

Первое: так называемые опционы. Звучит сложновато, но на самом деле довольно просто. Финансовые производные. Вы платите некоторую сумму и получаете право (право, а не обязанность) в определенный временной период в будущем купить те или иные акции по заранее оговоренной цене. Все строится на математических формулах, а уж их-то я знаю. Блэк-Шоулз и так далее. Вот, к примеру, Буссе взлетел на своих «СинтерКаст»-акциях. Но с покупательским опционом все выглядело бы еще краше. Если бы он купил не сами акции по пятьдесят крон за штуку, а опцион за, скажем, тридцать тысяч крон! Опцион на право купить сорок тысяч акций по действительной в то время цене, то есть по пятьдесят крон. И раз уж акции выросли на сто процентов, как в его случае, он покупает сорок тысяч стокроновых акций по пятьдесят крон, то есть зарабатывает не двести тысяч, а два миллиона. А риск был бы не двести тысяч, которые он вложил, а тридцать! Купил такое право и сиди жди, когда акции взлетят.

Математика не обманывает: опционы. Выигрыш больше, а риск меньше. И инвестиции меньше.

В те годы торговля опционами в Швеции нарастала, как лавина. И мне это подходило как нельзя лучше.

Второе условие: информация. Мне нужна информация. Я быстро понял: биржа – это не ломберный столик, где можно блефовать и выигрывать на пустой сдаче. Рынок покерной физиономией не обманешь. Если у тебя нет доступа к потоку новостей – пустая затея. А с информацией – другое дело. Это как изящный блеф в покере – если тебе известно то, что другим пока не известно, – ты можешь опередить рынок. Это, как бы вам сказать… некая инверсия покерной психологии. Я прекрасно понимал, чего мне не хватает, чтобы делать крупные ставки. Или даже сыграть all in.

Когда кто-то покупает предприятие, нужна целая куча консультантов. Инвесторы требуют анализа, банки ищут оптимальные схемы финансирования, финансируют покупку, экономисты… я уж не говорю о своре адвокатов, аудиторов и прочих… Другими словами, армия специалистов, умеющих прогнозировать, что может случиться. Причем до того, как это уже случилось. Сотни людей владеют информацией, которая дает им неоценимые преимущества на рынке. Моя, так сказать, деловая идея заключалась в том, что далеко не все умеют держать рот на замке. Надо уметь слушать.

И я начал слушать. Слушать и делать выводы.

Но проблема с шефом и его вопросами оставалась. Вопросы малоприятные – о сфабрикованных мной фактурах.

Я жил как на бомбе, которая может в любой момент взорваться.

Мы сидели с Сесилией на кухне. Лиллан уже спала. Беньямин то ли читал, то ли играл в какую-то компьютерную игру у себя в комнате. Я прикрутил свет, зажег свечи и накрыл стол – бри, шевре[62] и крекеры. Сесилия немного удивилась но, судя по всему, обрадовалась. По ней всегда видно, когда она рада.

– У меня проблемы, – сказал я как можно спокойнее.

В углах глаз веселые морщинки… всегда кажется, что она готова засмеяться. И в этот момент у нее не было никаких поводов для беспокойства. Мы славно слетали в Лондон. Экономически все более или менее держалось – благодаря ежемесячному пособию Себбе, помните, двадцать тысяч в пакете? И скоро я вообще сорву безлимитный куш. Сесилия теперь не только пела в церкви, но и ходила туда на какие-то семинары… в общем, ее социальная жизнь как-то утряслась. Мать ее всегда была верующей, думаю, корни ее внезапного увлечения именно в этом… но она стала заметно спокойнее.

– Завтра я встречаюсь с Никласом по работе. Он считает, что я делаю что-то не то.

– Что ты можешь делать «не то»?

Я знал, что она задаст этот вопрос, но разумный ответ не придумал.

– Не знаю… думаю, речь пойдет об ошибке, которую я допустил почти год назад.

Она пошевелила пальцами и посмотрела на свое обручальное кольцо. При свечах оно и впрямь выглядело интересно: загадочно поблескивало, то и дело меняя оттенки, как остывающая мечта.

– И что это значит? Серьезная ошибка?

– Завтра узнаю.

– Но что-то ты наверняка знаешь, правда? Матс, иногда мне кажется, что ты медленно тонешь в своей работе и скоро утонешь совсем. Ты столько работаешь… я сплошь и рядом не могу тебя дождаться по вечерам. И скажи мне… твои вечерние отсутствия – это только работа?

– Только работа. Клянусь. Но не только в KPMG. Есть и еще кое-что…

– Что?

– У меня есть идея… деловая идея.

– Что ж здесь плохого? Я тебя не обвиняю, но… у нас же совсем нет времени поговорить друг с другом.

– Разве плохо было в Лондоне?

– В Лондоне было замечательно. Я имею в виду не Лондон. Я имею в виду – здесь, дома, каждый день. Мы должны разговаривать.