Целую, твой Франкенштейн. История одной любви - Дженет Уинтерсон

– Простите, я вас нигде раньше не могла видеть? – подозрительно щурится Клер.

Они переглядываются.

– О, боже! – восклицает Полли. – «Интеллектуальные вибраторы»!

– Ты была одной из пташек на «Секс-По»? – вступает Рон.

– Никакая я вам не пташка! – рявкает на него Полли.

– Прости, котенок, – как ни в чем не бывало продолжает Рон. – Значит, работала моделью? Выглядишь, как манекенщица.

– Я не модель, – мотает головой Полли.

Могу поспорить, этой пройдохе приятно, что ее приняли за модель.

– Неважно. Главное, ты была на выставке. Должен сказать, что с тех пор многое изменилось. Мы с профом замутили бизнес, Клер теперь мой генеральный. Ах да, и мы решили приобрести Уэльс.

– Как? Целиком?!

– Точняк. Планируем выставить Уэльс как самое продвинутое место в мире, где роботы стали частью жизни.

– Между прочим, валлийцы проголосовали за Брекзит, – вмешиваюсь я. – С чего вы взяли, что древний славный Уэльс захочет стать мультикультурным и роботизированным?

– Главный фокус в том, что роботы будут родные, валлийские, не иностранные! Производство откроется в Кардиффе, и все они станут говорить с валлийским акцентом!

– Прелесть! – восхищается Клер.

– Мы решим проблему расизма! Решим проблему Брекзита! Научим роботов собирать брокколи, подметать мостовые, лечить больных, и все они будут валлийцами. Это модель нового мира!

– Прогрессивно, не спорю, – говорит Виктор. – В Венгрии и Бразилии ваша идея пришлась бы по вкусу. И Трамп бы оценил – никаких мексиканских роботов!

– Черт возьми, блестящая мысль! Дадите интервью для «Vanity Fair»? – просит Полли Ди.

– Журнальчик про косметику? – без энтузиазма уточняет Рон.

– С удовольствием! – сияя улыбкой, отвечает Клер.

– Это видео взорвет интернет! – Полли достает айфон.

– Кто-нибудь знает, где вы? – быстро спрашивает Виктор.

– Боже, конечно, нет! Я хочу сама подготовить сенсационный материал! Назову его «Роботы для Брекзита. Говорящие головы»! Давайте сделаем общее фото, вот тут, под качающимися лампами.

Сделав шаг назад, Полли подносит телефон к глазам, но Виктор ловко выхватывает у нее сотовый.

– В чем дело?! Верните телефон!

– Здесь частная территория. Никаких снимков!

– Это нарушение прав человека! – пробует вмешаться Клер.

– Айфон не имеет отношения к правам человека. В отличие от неприкосновенности частной жизни, – мягко говорит Виктор.

– Серьезно? – возмущается Полли. – Значит, вот как вы и вам подобные избегают ответственности? Неприкосновенность частной жизни! Все за закрытыми дверями! Договор о неразглашении!

– Вы вторглись сюда незаконно, – охлаждает ее пыл Виктор. – Когда соберетесь уходить, я верну телефон. Кстати, вас наверняка заинтересует, что в 1986 году, когда вы родились…

– Вам известен год моего рождения? – удивляется Полли.

– Не только вы любите знать, с кем имеете дело. Так вот, в 1986 году самым производительным компьютером в мире был суперкомпьютер Сеймура Крэя размером с комнату. Ваш телефон гораздо мощнее. Представляете, какой прогресс! – невозмутимо продолжает Виктор, держа мобильный Полли над головой.

Она неловко подпрыгивает, пытаясь дотянуться до сотового.

– Полный беспредел! – выкрикивает Полли.

– Согласна с вами! – присоединяется Клер.

– Дамы! – Рон примирительно поднимает пухлые ладошки. – Давайте не будем начинать знакомство с ссоры. Поддерживаю профа. Его место – его правила. А вы, Полли, явились без приглашения, так что ведите себя прилично!

– Спасибо, Рон! – улыбается Виктор. – А теперь, Полли, раз уж вам так интересно, пойдемте взглянем на Джека.

Мы выстраиваемся в ряд в тамбуре и буквально прилипаем к заиндевевшему стеклу, словно смертники в камерах, провожающие одного из заключенных на казнь. С той только разницей, что сейчас мы станем свидетелями возвращения к жизни. Ведь так? Или нет?

– Если нейроэмуляция увенчается успехом, то перенесенное сознание сможет оперировать данными с разной скоростью. В разы быстрее человека, а иногда медленнее, в зависимости от поставленной задачи, – поясняет Виктор.

– Думаете, у вас получится? – сомневается Клер.

– Если получится, то по всей Великобритании будет временно недоступно облачное хранилище данных. И наверняка отключится электроэнергия. Мощность этого мозга огромна: два с половиной петабайт[98]! Один петабайт равен миллиону гигабайт. А в одном гигабайте примерно 650 веб-страниц или пять часов просмотра YouTube. В вашем телефон примерно 128 гигабайт памяти. Для сравнения: полтора петабайта позволили бы разместить 10 миллионов фотографий на «Фейсбук».

– И все это упаковано там? – изумляется Рон.

– Да.

– И даже я?

– И даже вы.

– Боже! Ну и мрачное зрелище эта ваша iHead[99], – замечает Полли.

– Как вы сказали? iHead? – переспрашивает Виктор.

– А как прикажете называть эту штуку?

– Вообще-то, я зову его Джек.

– Я не могу туда смотреть, – морщится Полли.

– Я считал вас ревностной защитницей истины, а не хрупким цветком. Согласитесь, в мире есть куда более мрачные зрелища, чем отрезанная голова, – сухо говорит Виктор.

– А у меня целая фабрика по производству голов. На январской распродаже при аренде робота мы предлагаем запасную голову за полцены. На сайте акция называется: “Одна голова хорошо, а две лучше”, – хвастает Рон.

– Странно, что вашим чокнутым клиентам вообще нужны головы. Видимо, не очень, судя по тому, как часто их сносят напрочь. Кстати, профессор Штейн, как скоро захлебывающиеся от мужского шовинизма и женоненавистничества социопаты из генетических лабораторий начнут селекцию безголовых женщин? Для уборки и готовки голова не требуется. К тому же, никакого здорового питания и никакой болтовни, – подначивает Полли.

– Я поддерживаю феминистские взгляды. К тому же мне нравятся женщины с головами, – признается Виктор.

– Чтоб мне сдохнуть! – восклицает Полли. – Как все запущено! Мужчина, который якобы на стороне феминисток, так и быть, позволяет женщинам оставить головы при себе!

– Вы просто на меня злитесь, – улыбается Виктор.

– Мне тоже больше нравится, когда женщина с головой, – вмешивается Рон. – Конечно, они без умолку трещат, но без головы нет и рта. А мужчины обожают совать свой…