Крепостной - Роман Валерьевич Злотников

Высочество, нам Уатт про луддитов рассказывал… правда называл их неразумными людьми или откровенными преступниками… а они не первое и не второе. То есть — нет, они и первое, и второе, но, в основном, просто жертвы! Жили себе не тужили, освоили отцово мастерство, стали уважаемыми мастерами… а тут — бац! Механическая прялка. И то количество пряжи, которое вполне сносно кормило десять семей теперь может выпускать всего один человек, работающий на механической прялке. И когда кто-то ставит целую фабрику с подобными прялками — тысячи ткачей идут по миру… А затем, отчаявшись, берут в руки топоры и молоты, и идут громить фабрику, сделавшую их нищими. Ну а на них натравливают войска, которые встречают гнусных преступников и, одновременно, отчаявшихся людей ружейными залпами. Ты вот, Твоё Величество, знаешь, что в прошлый и несколько предыдущих лет количество английских войск, направленных на подавление таких выступлений, было больше, чем англичане выделили против Наполеона… Так что революция — самое правильное слово!

— И всё равно — нельзя уничтожать чужую собственность, — повторил Николай, спустя пару часов напряжённого обдумывания всего сказанного.

— Так кто спорит-то?- пожал плечами Данилка.- Тем более, что всё это бесполезно. Прогресс — неостановим. А капитал пойдёт на любое преступление, если ему пообещать триста процентов прибыли…- он всю жизнь, с момента как учитель обществоведения произнёс это изречение в школе, считал, что так сказал Маркс. И только уже переехав к сыну в Питер, и благодаря внукам, освоив в достаточной мере компьютер и обжившись в интернете, узнал, что на самом деле его произнёс Томас Даннинг, который как раз в это время, где-то здесь, на Острове, скорее всего, посещает школу и даже не подозревает о том, что кто-то его цитирует.

— … тем более, что мы в этом отношении находимся в куда более выигрышном положении, — продолжил он.

— Это почему это?

— А потому что у нас в промышленном отношении, считай — пустыня. Множество фабрик, которые создал ещё Пётр Великий, разорилось. Флагман нашей промышленности Демидовские заводы на Урале, по большей части всего лишь поставщики сырья — для этой же Англии, кстати. Демидовский «Старый соболь»[2] в Англии вовсю конкурирует со шведским металлом, и держится на этом рынке, в первую очередь, кстати, из-за крайне низкой цены. И это при совершенно умопомрачительной логистике…

— Логи… как?

— Слово такое здесь есть, — поспешно проговорил чертыхнувшийся про себя Даниил.- Означает доставку. Всего — сырья, продукции, продовольствия, войск… Но я о чём — везти демидовский металл в слитках куда дороже и дальше. От Урала-то — и расстояние, и реки с волоками, и лишние перегрузки/перевалки… а цену приходится держать ниже, потому что шведский металл лучше качеством, — объяснения, которые давали им управляющие заводами, каковые они посещали, слушал куда лучше Великого князя. Плюс кое-что из этого знал ещё из будущего.

— Почему лучше-то?- удивился Николай.

— Да руда у них лучше. Есть в ней какие-то микродобавки, которые и делают металл лучше качеством. Потому как чистое железо… оно, ну не совсем чистое. С нынешними-то технологиями. Всегда есть какие-то примеси. Как вредные, так и полезные. Эвон, когда начали при плавке металла каменный уголь применять — оказалось он железо чем-то таким загрязняет, что оно ломким становится. А некоторые добавки, наоборот — ему добрые свойства добавляют. Хром там, ванадий, молибден какой…- припомнил он названия из прошлой жизни.- Так вот у шведов они прямо в руде есть.

— Поня-ятно…- задумчиво произнёс Николай и снова надолго замолчал. Даниил покосился в его сторону. Вообще-то путешествие для юного Великого князя вышло очень познавательным. Во всех отношениях — от сексуальных до технологий и экономики. И свои собственные планы Данилке так же удалось продвинуть довольно значительно. Николай уже «загрузился» как раз в том направлении, в котором ему и надо. А если и со Стефенсоном всё пройдет, как он рассчитывал — положительный результат практически гарантирован…

До Киллингвортских шахт они добрались только к концу августа. Николай, «заряженный» встречами с Уаттом и технологическими чудесами, которые он увидел за время путешествия, завернул ещё в Ливерпуль, верфи которого он осмотрел с куда большим вниманием, чем Лондонские, а после Манчестера заехал ещё и в Сандерлэнд, чтобы увидеть Уэрмутский мост — второй мост из чугуна, построенный в Англии. Он был почти в два с половиной раза длиннее Айронбриджа — 240 футов против чуть более 100. И выглядел куда более впечатляюще. Под ним, даже, могли проходить многомачтовые морские парусники.

Джордж Стефенсон оказался довольно молодым мужчиной тридцати с небольшим лет, который пришёл в абсолютный шок, когда узнал, кто его посетил. А ещё больше — когда узнал причину, по которой его посетили… Нет, он никогда не скрывал, что строит свой паровоз, но в Англии были куда более известные инженеры и механики, которые занимались тем же — Бленкинсон, Мюррей, братья Чепмэн, а самым совершенным на сегодняшний момент считалась конструкция Хэдли, Форстера и Хэкуорта под названием «Пыхтящий Билли». Правда с ним была своя засада — две оси для столь тяжёлой конструкции оказалось мало, поэтому этот паровоз регулярно ломал рельсы, которые нынче, в основном, делались из чугуна. Так что приходилось, даже, возить на «Билли» запасные… что его ещё больше перегружало.

«Блюхер» Стефенсона оказался весьма продвинутой конструкции. Судя по результатам испытаний, которые были уже проведены, он был способен буксировать груз, весом более 1800 пудов по дороге, имеющей подъемы в 22 %. То есть один паровоз был способен заменить более пятидесяти телег с лошадьми! Правда со скоростью была засада. Паровоз с грузом был способен развить всего около пяти с половиной-максимум шести вёрст в час… Но такие расхождения между рассказами Даниила и реальностью Николая уже не останавливали. Он загорелся идеей построить железную дорогу из Петербурга до Павловска… Но, увы, ехать в далёкую Россию Стефенсон отказался наотрез. Не смотря ни на какие уговоры. Его вполне устраивал пост главного механика Киллингвортских шахт, который он получил в 1812 году, а, главное, отношение владельцев этих шахт, которые поддерживали все его начинания. И менять всё это на пусть и блестящие, но в его глазах всё равно довольно зыбкие перспективы в далёкой и снежной России, которые, к тому же, рисовал перед ним совсем молодой юноша, которому всего лишь пару месяцев как исполнилось восемнадцать, он не захотел. Так что будущая звезда железнодорожного дела хоть и вежливо, но напрочь отказал Николаю, напоследок, вероятно в качестве этакого извинения подарив юному русскому Великому