Улыбка зверя - Андрей Молчанов

Мослак вышел от Рвача, обуреваемый довольно противоречивыми чувствами. В том пункте, что нужно валить Ферапонта и наводить порядок в городе, он был с Рвачом абсолютно согласен и солидарен. Ферапонт со своим диким беспределом у всех сидел костью в горле, от него в любой момент можно было ожидать какой угодно подлянки. Его боялись, но его же и ненавидели даже самые приближенные к нему люди, ибо, находясь с ним рядом, никто не был уверен в своей безопасности и всякую минуту опасался получить либо пулю в лоб, либо нож в спину. Даже на Рвача посягнул… Совсем одурел! Но зато теперь дурость эта дорого ему встанет, ведь в случае его ликвидации мести опасаться и не от кого, на поминках десять гармоней порвут… Но и Рвач задумал что-то свое, отдельное, а что, — пока непонятно. Стелил он сегодня мягко, подходы кривые наводил, подслащивал, — мол, ты, Мослак, умный и дальновидный… Ох, тоже подляной тянет, просто так не станет Рвач елей лить… Думай, Мослак, думай!.. За пятьдесят штук Ферапонта, конечно, замочить можно и нужно, цена хорошая. Что дальше? Рвач в структуры полезет. Это разумно и логично… А ну как потом сдавать старых кентов начнет, биографию подчищать, анкету править? Тоже ведь логично… Думай, Мослак!

В здании Черногорского РУБОП, в отделе, занимающемся пресечением деятельности местных, так называемых “славянских” группировок, царили не то, чтобы возмущение и растерянность, но немалая озабоченность. Майор Зуйченко, чертыхаясь, ходил из угла в угол по тесному помещению, все время задевая одно и то же кожаное кресло на хромированной ножке, которое с жалобным поскрипыванием поворачивалось то в одну, то в другую сторону. Капитан Пономарев сидел неподвижно, сгорбившись, уперев локти в колени, молчал, думал и курил уже третью сигарету подряд.

Несмотря на наступившее утро, в кабинете горел свет. Прошедшая ночь выдалась на редкость хлопотной и бессонной. Накануне поздно вечером поступил сигнал о кровавой бандитской разборке в сауне спорткомплекса, где в предбаннике были расстреляны из автоматов девять человек, принадлежавших по оперативным данным ко второму по численности и могуществу преступному сообществу Черногорска. Даже видавшие виды офицеры, прибыв на место, были потрясены открывшейся перед ними картиной — девять голых трупов буквально растерзанных пулями со смещенным центром в черных обширных лужах застывающей крови… Только на одно составление протокола осмотра места происшествия, описания характера ранений, положения убитых и прочих деталей, ушла почти половина ночи. Опрос свидетелей и работников спорткомплекса, подтвердил первоначальное предположение Пономарева о том, что “зареченских” положили “ферапонтовцы”. Обслуге сауны был предложен фотоальбом, и, после боязливых осторожных отнекиваний, один из банщиков все-таки указал на несколько фотографий, признав в них черты нападавших. Однако решительно заметил в итоге:

— Предупреждаю: никаких там очных ставок…

— Это понятно, — вздохнул капитан Пономарев, убирая альбом в портфель. Он был немало раздосадован тем, что агентура отчего-то не сообщила ему о готовящейся мясорубке. Или решение о ней было принято спешно и внезапно? Кем? Уехавшим в Москву Ферапонтом? Может быть. Потому и уехал, дабы создать себе пускай формальное, но все-таки алиби. Или подранок Рвач, очухавшись от ранения, немедленно взялся за отмщение?

Так или иначе, но остаток ночи и все утро Зуйченко и Пономарев, отпустив остальных сотрудников домой, посвятили чисто канцелярской работе — нужно было оформить, пронумеровать и расположить надлежащим образом собранный в последние дни материал.

А десять минут назад в кабинете раздался телефонный звонок, потом еще один. Звонили растревоженные жены коллег. Информация была попросту ошеломляющая: на рассвете в своих квартирах были арестованы трое сотрудников Черногорского РУБОП, и по постановлению, подписанному прокурором Чухлым, отправлены в следственный изолятор.

— Я тебе говорил, что будет именно так! Говорил ведь! — ударив кулаком в ладонь, в который уже раз выкрикнул Пономарев. — Говорил, что надо в Москву ехать за поддержкой… Как только мы на Колдунова вышли — все было уже ясно. А ты: нет, сами доведем… Вот и довели!

Зуйченко молча курил, стряхивая пепел в ладонь.

— Да что ж ты молчишь, как пень, честное слово?! — не выдержал Пономарев. — Иди в шефу, проси содействия. Ему в столицу ехать нельзя, ребят никто не защитит… Да и вообще — побежал, скажут, отмазываться…

— Ты не мельтеши, — произнес рассудительный Зуйченко мрачным тоном. — Выходи из ступора. Чует мое сердце — не сегодня-завтра придут и за нами. Уверен, что постановление Чухлый на нас уже подписал. А если еще и не подписал, то в ближайшее время подпишет точно. Мы в самое гнездо осиное влезли. Давай-ка, пока не поздно, бери материал и дуй в столицу. А я свяжусь с ребятами из ФСБ. Они покуда над схваткой, но, уверен, поддержат.

— Угу, поддержат тебя эти накопители материалов, — угрюмо отозвался Пономарев.

— И мы не лучше, — сказал Зуйченко.

— Мы хоть сажаем…

— Сажает суд. Впрочем, да, суд у нас обладает намерениями глубоко гуманными и освободительными…

— Ну, банду Резаного, положим, вчера устроили на нары прочно и безо всяких перспектив апелляций…

— Да потому, что Резаный этот никому не нужен! — с чувством произнес Зуйченко. — Обычный налетчик с подельниками-уголовничками. Профессиональный, глубоко законспирированный, поднахватавшийся всякой премудрости в подслушивании и слежке за жертвами, но по сути-то кто он? Антиобщественный элемент. А мафия — элемент общественный… Резаный ведь может и Колдунову по голове настучать, с него станется… Да и Ферапонту тому же… Он откровенный кондовый вор, такая у него работа. И в нем никто не заинтересован. И если бы мы такими резаными только и занимались, поверь, заморочек с властью было бы существенно меньше. Панегирики бы о нас слагали. Решались бы с пылу-жара квартирные вопросы, шли бы субсидии в порядке оказания материальной помощи, местное телевидение не переставало бы живописать наши подвиги…

— А происходит все с точностью до наоборот, — заключил Пономарев.

— А как ты хотел?

— И чем все кончится? — спросил Пономарев угрюмо.

— Чем? — Зуйченко раздумчиво кхекнул. — Кто бы знал. Известно, что самостоятельностью нашей недовольны на самых верхах, это раз. Два: многие из наших тоже хороши — кто-то отличается от бандитов только наличием погон, у кого-то служба называется бизнесом… И при наличии компромата и определенных политических настроений могут нас…

— Упразднить, что ли? — рассмеялся Пономарев.

— Ну почему. Переподчинить УВД, к примеру.

— Так это то же самое упразднение. Ладно, хватит футурологии. К делу. Пока, Саша, ты начальник, тебе и карты в руки, — устало сказал Пономарев. — Придется тебе самому ехать в столицу. И связей у тебя там побольше, и говоришь ты поскладнее. К тому же уверен, на Ферапонта там материал накопился, он столицу не ради ее музеев и галерей навещает. А девки и рестораны у нас ничуть не хуже, тем более он ими непосредственно заведует… Так что материал тамошний надо посмотреть, изучить и — увязать с нашим… Интересные выводы могут возникнуть! В поезд садиться не советую, — мало ли что?.. Бери мою “шестерочку” и — в путь. Я как раз всю ходовую сменил, проверишь заодно, обкатаешь… А шеф тебя отпустит, не сомневаюсь. Не будет поддержки из центра — всем нам хана! Загонят в пятый угол.