Челноки - Кострица Евгений

— Не знаю такого.

— Сразу в отказ? Знаешь, конечно.

— Напомни, кто это. Что ж он сам не приехал? — парировал я, стараясь казаться спокойным. Тут не тронут, свидетелей много. Но коленки дрожали.

— Братан на том свете, но весточка есть. Нарыли про тебя кое-что. Пять штук ему должен.

— А что не больше? — От приступа смелости голова чуть кружилась.

— Борзой, смотрю, очень. Но да, теперь уже больше. За эти три года набежало процентов. Расклад такой: отдашь сорок штук, по срокам — неделя. И это по-божески.

— У меня не было долга. И Тынчу вашего тоже не знаю. Расписка, может быть, есть?

— Всё у нас есть. Вдова его тетрадку нашла, а там твой должок, наш юный Ромео.

— Постой-ка! — Волнение мигом пропало. Я угрожающе придвинулся к Мише вплотную. — Где Юля, мудила?

Тот, скрючив пальцы, поднял руку, собираясь вцепиться в лицо, но получил тычок левой в печень. Короткий и резкий в подреберье, почти без замаха. Такой удар страшен, если проходит — нокаут. При точном попадании невыносимая, запредельная боль.

Миша рухнул на колени, а второго я толкнул так, что тот улетел через лавку и врезался в урну башкой. Бандит с трудом встал, потеряв волю к победе, но огрызаться всё еще мог.

— Конец тебе, падла! Кончим, сука, тебя! — бормотал он, помогая подняться ошеломленному болью коллеге. — Стрелка в десять в Белинском у касс! И не дай бог, спрыгнешь! Везде, сука, найдем!

Взвизгнув резиной, «бумер» пронесся по двору, распугивая прохожих и кошек. Я проводил его взглядом, жалея, что не мог кончить их прямо сейчас. Внутри всё кипело, убив инстинкты самосохранения, страх, логику — всё. Пофиг, что Герыч или хоть кто.

— Милок, это ж парень ее… — прошептала, взяв за локоть бабулька. — Всегда вежливый, но глаза рыбьи! Чай давно она с ним, ты-то лезешь куда?

Адреналин ушел, разум вернулся. И правда, куда же я влез? Юлька встретила матом не потому, что дулась три года. Пыталась отвадить, знала, что будет со мной. И только после «жертвы» решилась, когда поняла, как важна для меня. Но Меченый куда-то увез и не дал ей уйти. Если б не она, меня бы и без базара вальнул. Но тогда и поводка для Юльки не будет. Решил припугнуть, а заодно потрясти. Показать, что лох ее не достоин.

А «лох» не боится. Он знает, что будет. Видел, что смерти в обычном понимании нет. Есть колесо, гонка по кругу и призрачный шанс найти в нем дыру. В этот раз моя грозит оказаться короткой, но я не сольюсь. Пусть будет как будет.

Идти на стрелку одному крайне глупо. Ванька безусловно пойдет, но и всё. Возьму нож, одного-двоих с собой заберу, но его тогда зачем подставлять? Лешка зассыт, от него толка нет. Война не его. Там большой бизнес, ваучеры, базу купил. Это мы всё челночим, порода не та.

Понимая, что этим вечером уже ничего не придумаю, я вернулся домой и лег спать. В глубине души, вероятно, надеялся, что вновь придет Кай и всё решит за меня, как в тот раз. Я же спасал его, когда было нужно?

Но он не пришел. Проснувшись утром, с разочарованием понял, что чуда не будет. Никто не сотворит его за меня. И тогда я пошел к себе в зал. Был один козырь, который пока не использовал, зная, что могу попросить только раз. Не потому, что Анатолий Иванович мне в этом откажет. А потому что и он мог только раз попросить.

Парк Белинского этим вечером казался необычно пустынным, как бы отдыхая от ураганных дискотек слишком короткого лета. На высокой горе рядом с центром, Западная Поляна была самым зеленым и красивым районом. По сути, это большой лес, вписанный с одной стороны в город. Красно-золотистые листья здесь покрывали землю пышным ковром, шурша под ногами. Ветви столетних дубов вдоль дорожек переплетались и обнимали друг друга, давая пристанище множеству белок.

Прозрачная, умиротворяющая тишина, настроила бы на лирический лад, если бы меня так не занимали кровожадные мысли. Институт через дорогу, зал совсем рядом и пришли почти все, кого я бы хотел здесь увидеть. Не отказала даже старая гвардия — штангисты за сорок, которые всё еще любили железо. Пришли и челноки-ветераны, с которыми мы начинали: Стас, Женька, Бориска и, конечно же, Раф. Безбашенный, тот всегда за любую движуху.

Мы пришли первыми, заняв позицию у вольера с медведем. Огромный зверь топтался по кругу, озадаченно косясь на хмурых качков через железные прутья. Выглядели мы и правда внушительно, но какой в толпе толк, если придут со стволами?

Наверное, главное — показать, что ты не один. Что за тобой есть какая-то сила. Подраться всласть — да, но под пулю из наших никто не полезет.

Бандиты приехали на трех черных «бумерах». Вышли, презрительно фыркнули, демонстративно достали из багажника два «калаша». После такого, казалось, можно уже расходиться.

Встали друг против друга, молчим. От них вышел Меченый и, видимо, Герыч. Высокий, совершенно лысый мужик в длинном сером пальто. Его бойцы все как один в черных кожаных куртках. Наверняка у нас покупали.

— Кто на предъяву ответит? Давай перетрем! — мерзко лыбясь, выкрикнул Герыч.

Я сделал шаг, но меня остановил Анатолий Иваныч:

— Постой-ка. Есть, кто разрулит.

От вольера с мишкой отделился невзрачный, казалось бы, мужичок, которого я раньше не видел. Болезненно худой, он сутулился, хромал, но при его появлении бандиты переглянулись. Меченый изменился в лице, Герыч тяжело вздохнул и подошел ближе. От нас к ним пошел Анатолий Иванович.

— Кащей это, — шепнул с придыханием Ванька. — Смотрящий. Видишь, как рожи скривили? Синие беспредельщиков этих не любят. Не ждали, небось.

Бандиты убрали стволы, на всякий случай встав за машины. Наши уже успокоились и топтались у вольера с медведем, зная, что теперь вряд ли будут стрелять. Кащей молча слушал, Герыч бурно жестикулировал и брызгал слюной, Иванович лишь качал головой. О чем говорили не слышно, но понятно и так.

Сперва подозвали Меченого, а потом и меня. Кащей кашлял, голос негромкий и сиплый, явно туберкулезник со стажем. Среднего роста, сухощавый, с обветренным лицом, он бы легко затерялся в толпе, но стоило встретиться взглядом с этими пронзительными, чуть прищуренными глазами, как становилось понятно — матерый. Гусиные лапки в уголках глаз, скупые жесты, неторопливость