Помоги другим умереть - Елена Арсеньева

Например, там была фотография мальчишек-футболистов,отпрянувших от «мяча», которым вдруг пожелала стать шаровая молния.

Был снимок самолета, вставшего дыбом передчащобой зарниц, вдруг возникших на его пути.

Самое поразительное впечатление производилафотография человека, бегущего под дождем к машине. Это был, строго говоря, бегмертвеца, потому что в темя ему уже уткнулся карающий перст молнии.

– Может быть, монтаж? – шепнула Женя, нев силах оторвать глаз от жутких кадров.

– Бог его знает, – тоже почему-то шепотомответил Олег. – Алина клянется, что видела все это своими глазами. Онабуквально не расстается с фотоаппаратом, особенно в грозу. А если та разразитсяночью, не уходит с балкона до тех пор, пока не снимет каждую молнию.

Да, Женя обратила внимание, что на несколькихфотографиях повторяется один и тот же пейзаж: плоский берег, река, размытыесилуэты дальних сопок.

– Алина, как бы я к ней ни относился,настоящий профессионал, а по большому счету – жрица молний. Она, кстати, из техсчастливцев, которым удалось заснять «красных призраков» и «синие струи». Дляэтого надо было подняться на самолете самое малое на девяносто кэмэ. Вот,видишь?

«Синие струи» являли собой сказочно красивоезрелище, подобное северному сиянию самых разных оттенков синего и фиолетовогоцветов. А описать «красные призраки» одним словом было невозможно. НЛО,деревья, человеческие фигуры, резвящиеся меж облаков.

– В древности их называли «огненнымиэлементалями» – духами небесного пламени, – тихо молвил Олег. – Да,она не просто профессионал – она из посвященных. Молнии считают ее своей,оттого и открываются так… почти бесстыдно. Ну ладно, пошли дальше. Вон кабинетсекретаря Союза. По-моему, там наличествует типичный Петр Петрович Наливайко,он же Михал Михалыч Квасов.

Женя с трудом оторвалась от фотографий, но непереставала оглядываться.

Да… Похоже, тот старый спектакль оказался дляего участников событием куда более роковым, чем могла себе представить дажеАделаида-Глюкиада! Ее душой вдруг овладела странная жалость к этой неведомойАлине. Чего ищет она в жадной, исступленной охоте за молниями? Только лиэффектных кадров, которые приносят деньги и славу? Жене приходилось читать опоразительных случаях, когда человек, в которого ударяла молния, не умирал, аобретал некие необычайные свойства. Старику, давно ослепшему и оглохшему,молния вернула зрение и слух. Женщина после удара небесным огнем сталаясновидящей и теперь точно может указывать на карте местонахождение давнопропавших людей. С другой женщиной произошел типичный случай реинкарнации: онавозомнила себя королевой древних кельтов и, забыв современный английский,разговаривает только на кельтском, которого, разумеется, не могла знать прежде.Еще какой-то человек сделался воистину сексуальным гигантом, начал дажеподумывать о переезде на Восток, принятии мусульманства, чтобы обзавестись назаконных основаниях гаремом и дать выход своей небывалой энергии.

Алина ловит молнии, в этом Женя несомневалась. Ищет не созерцания их, но встречи с ними.

Почему? Чего ждет от этого свидания, котороеможет оказаться роковым?

Может быть, искупления ищет ее душа?Невероятной встречи с давным-давно умершим, которого она сама толкнула вобъятия смерти? Или та старая история уже забыта ею и не осталось ничего, кромевечно неудовлетворенного тщеславия, непременного свойства и истинногохудожника, и обычного честолюбца?

Из-за двери, к которой они крадучисьприблизились, доносились приглушенные голоса и – Олег не ошибся! – звонстекла.

– Я же говорил! – усмехнулся он иосторожно, словно опасаясь спугнуть добычу, потянул на себя дверь. Открыл еепочти наполовину, но люди, собравшиеся в кабинете, его не замечали.

Женя изловчилась и, потеснив Олега, тожезаглянула внутрь.

Здесь и правда пили: человек пять потрепанныхмужиков сгрудились вокруг журнального столика, уставленного бутылками и кулькамис какой-то закуской, и торопливо, даже не чокаясь, угрюмо осушали рюмку зарюмкой. Еще несколько человек тихо беседовали. Все курили, и сквозь густуюсизую пелену не сразу можно было разглядеть на письменном столе большойфотопортрет, подпертый со всех сторон стопками книг и коробкой с шахматами,чтобы не падал.

Очевидно, фотографию только что поместили врамку под стекло: мужчина в синем рабочем халате аккуратно собирал со столаобрезки стекла и инструменты.

Это был портрет совсем еще молодой женщины,судя по одежде, сделанный лет десять назад. Хотя время и успело ожесточить еечерты, оно еще не настолько изменило их, чтобы Женя не смогла узнать туразвеселую девицу, которая так беззаботно улыбалась в «салуне» Глюкиады. Издесь Алина еще молода и столь же улыбчива, но боже мой, как же старил, какгробил ее этот тусклый, безжизненный взгляд!

Казалось, она только притворяется молодой –молодой, веселой, живой.

Невысокая седая женщина приблизилась кфотографии, критически оглядела ее, зажав в углу рта нещадно дымящую сигарету,а потом вдруг с необычайным проворством, прямо-таки жестом фокусника, нацепилана край портрета черную ленту, завязав ее небрежно-изысканным бантом, слишкомкрасивым для траурного знака.

* * *

«Кто-то сказал: «Смерть страшна только телу,душа ее не мыслит». Рассказывайте! Может быть, и не мыслит, но ждет,непрестанно трепещет в ожидании ее, только тем и существует, что надеждою: нет,с кем угодно, но уж со мной ЭТОГО никогда не случится!..

А в чем, собственно, ужас? Если благо – жизнь,то благо и смерть, составляющая необходимое условие жизни, во всяком случае, еелогический конец».

Из дневника убийцы

* * *

– Бог наказал, чего же еще?

Олег и Женя переглянулись. Они уже с полчасатоптались у подъезда серо-голубой блочной девятиэтажки в Прибрежноммикрорайоне. Две куцые лавочки были облеплены бабулями. Однако это племя,обычно столь разговорчивое и, судя по книжкам, просто-таки обязанноеудовлетворять потребность государственных и частных сыщиков в информации, насей раз держалось отчужденно и непривычно молчаливо. Может быть, конечно, ониуже устали отвечать на вопросы любопытных: ведь трагедия произошла еще ночью, сутра бабки заступили на нелегкую вахту у подъезда, а сейчас как-никак уже шестьвечера. Поневоле устанешь!

И вот наконец одна расщедрилась на словечко:бог, видите ли, наказал. Перехватив быстрый взгляд, которым обменялась досужаяпарочка, усмотрела в нем недоверие и обиделась: