Атрак - Mazurenko

от него, и Салеймир провалился в другую тайную комнату. Мститель повернулся к глухой стене, что располагалась правее него, и пожелал было отварить свой спрятанный проход, однако в следующий миг он повернулся назад и, глядя во тьму, заговорил: «Я знаю, ты следишь за мной оттуда и хочешь помочь, но я справлюсь. Пожалуйста, постарайся не попасться на глаза хотя бы Салеймира» Дракалес окончательно убедился в том, что виран готов к уловке противника, однако теперь в нём зародилось иное стремление — увидеть, как это произойдёт. Теперь черты характера Адина раскрываются перед ним ещё лучше. Управитель коснулся заветного места на стене, и она со скрежетом отворилась пред ним. За его же спиной проход и сомкнулся. Выждав немного, Дракалес подошёл к этому тайнику и последовал в него за владыкой. Вниз вела винтовая лестница, откуда доносились голоса. Прислушавшись, тарелон стал вникать в диалог вирана и преступника. Голос Салеймира теперь был взволнован: «Что это за место?! Куда ты меня привёл?!» Хладнокровие мстителя было весьма явным: «Арена. Разве ты не горишь желанием сразить меня, словно облезлого пса, здесь и сейчас, в этом месте, прекрасном и одновременно мерзком? — лязгнули два меча, скрипнула металлическая решётка, и голос Адина послышался вновь, — Я знаю, что ты предполагал попасть в другое место, а именно то, что я показал тебе и Ханди́ру, ту самую пыточную комнату. Ты умён, Салеймир, — решётка скрипнула во второй раз, а после послышался щелчок засова, Дракалес начал спускаться, а между тем Адин продолжал, — Но умный уступает мудрому, потому что второй видит дальше первого. Я лишь не мог понять, кто… кто тот ублюдок, что поднял руку на беззащитную женщину и её ребёнка» «Я не знал, что они были твоей семьёй!» — трепет в голосе Салеймира поубавился, но проступила насмешка — он всё же боялся, что его план провалился. В этот миг Дракалес оказался в том помещении, где и произойдёт этот самый поединок: местами проржавевшая решётка отделяла ваурда от заключённых на арене, которая представляла из себя убогое помещение без окон. Лишь один факел, который висел на противоположной стене, был источником света. Салеймир вжался в угол, словно загнанная крыса. Адин хищнически надвигался к нему, сжимая в руках два ржавых меча. Тьмы вокруг было предостаточно, так что о присутствии Дракалеса знал только Адин. В следующий миг клинок из левой руки полетел в преступника. Тот перепугался пуще прежнего, посчитав, что оружие убьёт его, но противник лишь хотел сражаться на равных. Подняв железяку с пола, Салеймир наполнился уверенностью, но нападать первым не стал. Как же нелепо стояло это ничтожество с оружием наизготовку. Если бы не просьба вирана, Дракалес в следующий же миг сломил бы преграду и растерзал скверное создание. Не подготовленный к бою Адин смотрелся и того лучше подготовленного Салеймира. «Давай, покажи, как ты убил их. Представь, что я — это она, а всё, что ты видишь вокруг, это та самая полуразрушенная изба на окраине Каанхора» Убийца ехидно заулыбался: «Всё было совсем не так… Она, беззащитная ничтожная, умоляла меня отпустить её дитя. Она сидела в углу и рыдала. При ней меча не было. Да и я обошёлся без оружия. Ух же и сладкая была она… До сир пор помню её запах и её крики, как она рыдала, когда я насиловал её, как она молила о смерти» Этими словами ничтожество пыталось пробудить ярость в сердце Адина, однако это было бесполезно, потому что управитель смирился с потерей и желал пробудить в Салеймире стремление сражаться, а потому отвечал ему: «Ложь твоя настолько ничтожна, что лишь простолюдин поверит в неё. Вильетта была сильной женщиной и предпочтёт смерть унижению. И я уверен, что свою похоть с ней тебе не удалось утолить, потому что помимо моей семьи в тот же день было свершено ещё два убийства. На первой жертве ты выместил злобу, когда как со второй свершил своё гнусное деяние» Растерян был насильник, и пытался тщетно скрыть это. Откуда-то сверху послышался металлический стук — кто-то подавал сигнал Адину. И виран принял его — надвигаясь в сторону Дракалеса, он заговорил: «Что ж, равный бой для тебя видится поражением? Значит, пришла пора приблизить твои шансы на победу» Вираново оружие стукнуло один раз по решётке, и это было ответным сигналом, после чего сверху на арену упал третий участник этой вендетты — Хандир. Недоумевающий сподвижник Салеймира потерял дар речи, оказавшись в этом месте. Адин заглянул в отверстие и заговорил: «Асон, не найдётся ли где поблизости ещё ржавого оружия?» — «Увы, но по твоему приказу я избавился от никчёмного мусора, лишь эти два оставил» — «Что ж, здесь я поступил не совсем мудро. Позволь воспользоваться тогда твоим мечом?» — «Конечно, вот, — сверху упал изящный двуручник генерала, — Но будь осторожен с ним. Этот клинок носил сам Зева́л во дни правления твоего прадеда. Мало ли какие чары на него наложены» — «Не страшись, друг мой, потому что клинком правит рука» Адин вручил новое оружие Хандиру, и в том была его ошибка, потому как этот мерзавец был умудрён в мастерстве владения тяжёлых мечей. Дракалес сразу же это понял, когда он в отличие от Салеймира принял истинную боевую позицию. Увидел ваурд духовным взором, что силы не равны, и виран явно уступал двоим своим противникам. Однако слова, сказанные им, были верны — сколь бы легендарным ни было оружие, если рука, сжимающая его, ничтожна, то и сокрушающий удар нанести она не способна. И Адин был уверен в собственной победе, будучи вооружённым ржавым клинком. Также был уверен тарелон, что надеется его величество на поддержку судьбы — он сражается за правое дело, а потому победа склонит чашу весов в его сторону. Однако в этом он глубоко ошибался, ведь победу определяют не намерения и старания, но ряд иных факторов, таких как мастерство владения оружием, тактика и знания (которых Дракалес именовал Формулой победы), а потому, если в чём-то одном виран не преуспеет, поражение будет ждать его. В тот миг, как Салеймиру на помощь невзначай пришёл Хандир, двое преступников укрепились верой, и топор войны был брошен — мечник совершил первый удар, но Адин грациозно ушёл от него, умудрившись при этом контратаковать рукоятью меча ему в бок. Салеймир вступать в сражение пока что не решался. «Меня всегда изумляло это, — заговорил владыка, — Как же быстро вы появлялись на месте убийства. Я слепо полагал, что вы и в самом деле жаждете