Не проси прощения - Анна Шнайдер

— Толя…

Мутят они все что-то. Ирина это уже поняла. Столько совпадений сразу не бывает. Двенадцать лет Виктор ни с кем не общался, никому не был нужен, а тут вдруг все зашевелились. Ладно бы ещё она этому как-то поспособствовала… Но нет ведь — сами.

— Ириш, всё нормально. Виктор же с Ульяной собирается общаться, да и с Ромой познакомиться был не прочь. Посидели, поговорили… Или ты чем-то недовольна?

— Нет, как раз наоборот. Хорошо, что встретились. Просто удивительно. Ты ведь двенадцать лет назад мне про него такое говорил… неприятное. Забыл, как ты сказал, что, если бы не мой инфаркт, Витя догулялся бы до того, что ушёл из семьи?

— Сейчас я так не думаю.

Ирина настолько удивилась, что чуть не уронила телефон.

— Когда это ты успел передумать?

— А ты считаешь: двенадцать лет — маленький срок? — хмыкнул Толя, но как-то невесело. — Передумал вот. Потому что в то время был слишком категоричен, Ириш. И на самом деле ни у кого из нас не было ни одной причины так думать… если не считать обиды, конечно.

— Не было ни одной причины?.. — повторила Ирина, не в силах осознать, о чём говорит Толя.

— Да. Виктор заботился о вас. О тебе и детях. И не говорил, что собирается уходить. Мы так подумали только потому, что обиделись, при этом умудрившись не выслушать его самого. И, знаешь… через несколько лет, после той ситуации с Жанной, я спрашивал о нём общих знакомых. Я на самом деле в то время полагал, что Виктор должен был уже вновь жениться, причём на той девице, детей заделать. Особенно если учесть тот факт, что он не стал бороться за тебя, Макса и Марину.

— Он боялся убить меня этим, — прошептала Ирина, и Толя тихо вздохнул.

— Да. И мы все — все, понимаешь? — решили, что это говорит о том, что вы были ему не нужны. А это говорило об обратном! Он поставил твою жизнь и твоё спокойствие выше собственных интересов, выше своего несомненного желания вернуться. А оно у него было, раз он до сих пор так и не завёл другую семью.

— А в то время ты утверждал, что Витя просто струсил, — сказала Ирина, вспомнив их тогдашние диалоги. Немногочисленные, но исключительно болезненные. После каждого такого разговора ей было больно и плохо, кружилась голова и ныло сердце.

— Конечно струсил. Но… Помнишь, как было в фильме про Шерлока Холмса? «Вы сделали правильные выводы, Ватсон. Вы ошиблись только в знаке. Вам нужно было поставить плюс, а вы поставили минус». Вот и мы так, Ириш. Все мы. Мы не поняли, чего боялся Виктор. Не получить плевок в лицо, не выслушивать оскорбления от Марины, не валяться перед тобой на коленях — нет. Он боялся, что ты умрёшь от любых его усилий. Ты… тоже поняла это, да?

— Да. Но не сразу. Поначалу… обида застила глаза.

— Вот и я не сразу, а когда с Жанной расстался. Вроде бы совсем другое событие… но оно подстегнуло меня к переосмыслению завершения твоего брака.

Ирина понимающе, но печально улыбнулась. Жанна… хорошая девочка, Ире она нравилась. Они уже готовились к свадьбе, когда Толю позвали на встречу выпускников. Поддавшись атмосфере, брат сильно выпил, не пришёл домой, а утром проснулся в постели с бывшей одноклассницей и смутными воспоминаниями о том, как «классно» провёл ночь. Возможно, всё бы обошлось, будь одноклассница нормальным человеком… Но она, обидевшись на откровенный посыл в голубые дали с утра пораньше, рассказала обо всём Жанне.

Результатом стала попытка самоубийства. Еле откачали девочку…

Толю Жанна с тех пор видеть не хотела совсем. Хотя пару лет назад, насколько Ирине было известно, брат всё же поговорил с ней, извинился и получил долгожданное: «Прощаю». Жанна тогда была уже замужем за другим мужчиной и ждала ребёнка. Возможно, поэтому и простила наконец.

— Почему же — совсем другое событие? И в твоём, и в моём случае были замешаны… скажем так, люди с низкой социальной ответственностью.

— Я не о них, Ириш. Я о страхе, что твой родной человек умрёт. Когда Жанку откачивали, я подумал: Господи, да я всё сделаю, лишь бы жива осталась. Если скажет — уйди, уйду. И ушёл. А потом вспомнил Виктора… и то, как мы его гнали, хотя он, кажется, был готов в ногах у тебя валяться. Ты мне честно скажи… Если бы мы все — или кто-то из нас — тогда повели себя иначе, ты бы дала ему шанс? Дала бы?

Ирина задумалась, кусая губы. Она много раз пыталась рассуждать на эту тему, столько всего передумала… Но по-прежнему не находила однозначный ответ.

— Я не знаю, Толь. Правда, не знаю. Единственное, в чём я уверена… Я бы, пожалуй, не стала избегать встречи с ним. Выслушала бы. Не для того, чтобы дать или не дать шанс… А просто потому, что мы прожили вместе почти пятнадцать лет и были счастливы. И он отец моих детей.

— А сейчас?

Она не сразу поняла, о чём спрашивает брат.

— Что?

— А сейчас ты можешь дать ему шанс? Хочешь? Или нет?

— Толя…

— Просто скажи — да или нет? Да или нет, Ириш?

Как она могла ответить?

«Нет, потому что я умираю»?

«Нет, потому что я не верю в его любовь ко мне»?

«Да, потому что я всё ещё люблю его»?

«Да, потому что…»

Ирина задрожала и, уронив крошечную слезинку на грудь, выдохнула — резко и рвано:

— Нет.

— Ты уверена?

Мотая головой, словно болванчик, она всхлипнула… и, дрожа, прошептала, сама до конца не понимая, почему говорит именно это:

— Нет…

69

Виктор

В понедельник в перерывах между пациентами ассистентка Виктора увлечённо рассказывала, что в среду вечером поведёт обоих детей на праздничный предновогодний концерт. Старший мальчишка — ему было уже шестнадцать, предпоследний класс в школе — играл в детском музыкальном ансамбле на трубе, а младшая девочка — ей недавно исполнилось четырнадцать — занималась танцами. У обоих были подготовлены номера, оба волновались и сильно расстроились, что Наташин муж — их папа — прийти не сможет: перед Новым годом у него были огромные завалы на работе.

— Пришлось брата просить прийти, а то Карина и Вадим совсем заскучали бы. Саша их хоть немного отвлечёт, да ему и самому полезно будет… — щебетала Наташа привычно, и Горбовского вдруг осенило.

Он немного помнил брата Наташи — тот был его ровесником и тоже врачом, только урологом. Пару раз ассистентка приводила его с