Эовин. Выбор воительницы - Эльвира Цайсслер

– И никто бы не смог, – резко возразил Фируниан. – Природные явления священны, у них свои правила.

– Вряд ли. Наверняка есть какое-то заклинание, которое могло бы защитить нас от дождя. Создать какой-то навес или тепловое облако, что-то в этом духе. – Эовин пытливо посмотрела на него. – Но ты не знаешь такое заклинание.

– Оно мне без надобности.

– Потому что ты в любой момент можешь превратиться в рыбу?

Уголки его рта слегка дернулись.

– Вроде того. – Он на миг прикрыл веки, и в следующее мгновение его кожа заблестела серебром, как будто покрылась мелкой рыбьей чешуей.

– Э-э-э… – только и смогла выдавить Эовин, скривив лицо в попытке скрыть, насколько ее в действительности впечатлило подобное зрелище.

Чешуя исчезла, и она могла бы поклясться, что Фируниан вздохнул с облегчением, когда его кожа приняла привычный вид.

– По сути, ты не счел нужным изучать заклинания, потому что и так знаешь, как выкрутиться из сложной ситуации?

Эовин не могла его понять. Ей самой заклинания очень нравились. К тому же их насчитывалось огромное количество, а уж воздействие просто завораживало. Да и вообще во многих ситуациях они оказывались значительно эффективнее и полезнее, чем способность изменять форму своего носа.

Покосившись на нее, Фируниан нетяжело вздохнул.

– Я действительно должен сказать это вслух? Ладно, хорошо: я не очень люблю заклинания.

– То есть?

– У каждого есть сильные и слабые стороны. У тебя не слишком хорошо выходит петь, а у меня неважно получается использовать заклинания.

– Я умею петь! – возмутилась Эовин.

– Да-да, конечно. – Он скорчил гримасу. – Почти так же хорошо, как я использую заклинания. Уж поверь, я часто тебя слышал, пока следил за вами.

Эовин обиженно поджала губы. Видать, не стать ей в этой жизни оперной певицей…

– Так ты же использовал против меня заклинания, – внезапно вспомнила она.

– Я не говорил, что совсем этого не умею, просто не очень хорош. Ты тоже тянешь какие-то звуки, но пением это назвать не повернется язык.

Эовин бросила на него мрачный взгляд, но решила не продолжать эту тему. Она и так добыла очень важные и ценные сведения. Не все ульфаратцы одинаково хорошо могли использовать заклинания и, вероятно, магию рун.

– А Беррон?

Фируниан пристально посмотрел на нее.

– Он в этом разбирается.

Эовин уже приоткрыла рот, но в последний момент удержалась, чтобы не проболтаться. Ведь она сумела противостоять Беррону, его ментальным атакам. Интересно, как это характеризовало ее собственные способности?

Эовин стиснула зубы. Фируниан снова повернулся к костру, видимо, тоже не горя желанием рассуждать на эту тему. Каждый втайне надеялся, что собеседник ничего не заподозрит.

В полнейшем молчании они пронаблюдали, как огонь с шипением погас.

Эовин потерла замерзшие руки. Солнце уже зашло, а дождь смыл остатки дневного тепла. Температура оставалась приемлемой, но все же они сильно рисковали замерзнуть ночью.

Эовин старалась не думать о том, что в итоге ей придется идти на аудиенцию с королем Ульфарата простуженной. Она крепче сжала челюсти, чтобы зубы не стучали.

– Ладно, – вдруг произнес Фируниан.

Удивленно подняв глаза, Эовин обнаружила, что он расстегивает рубашку.

– Не смей ничего говорить, – жестко предупредил ульфаратец.

Эовин смотрела с недоумением, пытаясь понять, что он задумал.

А Фируниан тем временем положил рубашку на камень, чтобы та не пропиталась грязью на размягченной земле, и встал прямо. Мгновение спустя из его спины вырвались два огромных крыла, даже больше, чем у птицы. Фируниан качнулся, пытаясь сохранить равновесие, и сильно напряг мышцы на шее, груди и боках. Сделав глубокий вдох, он, похоже, как-то изменил собственную анатомию, но при этом его мускулы по-прежнему оставались в напряжении. Наконец ульфаратец сделал шаг вперед. Подойдя практически вплотную к Эовин, он опустился на землю и поднял одно крыло над ее головой.

– Я это делаю только потому, что Ирион велел доставить тебя живой, а люди умирают слишком быстро, – хрипло проговорил он, привлекая ее к своей груди.

Коснувшись его ледяной кожи, Эовин застыла. Несмотря на то что Фируниан постоянно находился в тех же температурных условиях, что и она, и тоже весь промок, от него исходило тепло, которое заставляло ее трепетать от наслаждения. Она вдохнула запах теплого весеннего ветра и моря… и инстинктивно дернулась назад.

Происходила какая-то ерунда. Запах врага не должен был напоминать ей о доме. Да и такая близость ей совсем не пришлась по душе, ведь так создавалось совершенно неуместное впечатление, будто они уже очень давно и близко знакомы.

Покалывающие мурашки пробежали по коже Фируниана, словно ему тоже не слишком нравилась столь внезапная близость. В следующий миг Эовин ощутила под пальцами мягкий пух и заметно расслабилась. Короткие пушистые перья покрывали каждый свободный сантиметр груди Фируниана, создавая некий барьер между ними, и при этом оказались такими теплыми, что Эовин невольно прижалась ближе. Закрыв глаза, она попыталась представить, что это большой плюшевый мишка. Целую вечность назад отец сделал ей такого из шкуры дикого медведя. Всякий раз, когда он уходил в ночной рейд или ее дразнили соседские дети, Эовин крепко прижимала мишку к себе, зная, что тот обязательно защитит от всего дурного и страшного.

От приятных воспоминаний ее отвлек взволнованный голос Фируниана:

– Ты не возражаешь, если мы ляжем? Если долго так стоять, в итоге станет чертовски неудобно.

Крыло, которое он держал над Эовин, дрожало от напряжения. Похоже, вес был слишком большим даже для его тренированного тела.

«Вот и еще одно важное наблюдение, – удовлетворенно отметила про себя Эовин. – У силы ульфаратцев имеется некий предел».

Фируниан уложил одно крыло на землю, так что получилась своеобразная колыбель, и призывно посмотрел на Эовин.

Некоторое время она колебалась, все еще не представляя, что обо всем этом думать. Но наконец решилась. Все же глупо было мокнуть под дождем и дрожать от пронизывающего ветра, когда предлагали защищенное спальное место. Впрочем, это все равно не отменяло факта, что они с ульфаратцем не доверяли друг другу и вообще друг друга на дух не переносили. Просто сейчас они нашли наиболее рациональное решение возникшей на данной момент проблемы. Устраиваясь на крыле Фируниана, она поклялась себе, что обязательно выучит заклинания, влияющие на разные погодные условия.

Перья легонько покалывали щеку, и Эовин сосредоточилась на этом ощущении, чтобы игнорировать остальные точки соприкосновения их тел.

Фируниан и сам постарался отодвинуться от нее как можно дальше, но каждый раз, когда делал вдох, все равно слегка касался грудью спины Эовин. Она же, прикрыв глаза, подыскивая тему для разговора, чтобы развеять воцарившееся неловкое молчание.

– Так я теперь