Улей - Елена Тодорова

Кажется, это никогда не закончится. Как вдруг Титов трижды бьет противника ребром ладони в сгиб между плечом и шеей. Придавливает его к земле и воодушевленно колотит по скрытому балаклавой лицу.

Под возобновившийся вой ветра, хладнокровно расправляется с противником и вскоре отпихивает от себя бессознательное тело.

Ева подходит к Титову и соскальзывает по мокрому песку. Срывает черную маску с лица мужчины и судорожно выдыхает, когда узнавание заполняет ее разум.

Отец не собирался следить за Адамом, как посчитала она, услышав их с матерью разговор. Он приказал убийце следить за собственной дочерью. Этот приветливый парень покупал Еве выпивку и ошивался неподалеку все время, что она находилась в клубе.

«Отец велел ему убить Титова у меня на глазах!»

Все еще ощущая отголоски хмеля в голове и огонь в крови, борется с подступающей тошнотой. Но запах крови очень сильный. Он бьет в ноздри, перебивая аромат моря. Ева поворачивается на живот и утыкается носом в мокрый песок, чтобы хоть как-то смазать тошнотворный запах. Но это не срабатывает. Едва успевает встать на колени, как ее желудок выворачивает наизнанку.

[1] Ночной клуб.

[2] Шоты — слоистые коктейли, которые имеют красивый и необычный вид благодаря разным по плотности и густоте напиткам. Подаются в небольших рюмках (от 40 до 60 мл). Чаще всего «дорожкой» из шести рюмок. Могут быть разного цвета и вкуса. Шот — это сокращенное название, производное от shot drinks ("стреляющие напитки"). Иначе говоря, это алкогольный коктейль в небольшом количестве, который выпивается одним глотком.

[3] Балакла́ва — головной убор (вязаная шапка, шлем), закрывающий голову, лоб и лицо, оставляя небольшую прорезь для глаз, рта или для овала лица.

Дежурному хирургу приходится наложить двадцать четыре шва на кисть Титова. К сожалению Евы, он справляется минут за двадцать. Еще пара у него уходит на то, чтобы, смерив Адама заспанным взглядом, выписать ему рецепт на антибиотик и обезболивающее.

А потом их отпускают.

Ева молчит и нервно сглатывает, пока они с Титовым идут по коридору к выходу. С волнением думает о том, чтобы вернуться домой. Она не может предположить, как ее встретит отец, и чем эта ночь для нее закончится.

Мрачный и молчаливый Титов притормаживает у кофейного автомата. Но Ева качает головой и тянет его за здоровую руку.

— Поехали домой.

И после этих слов Адам чувствует настоящее разочарование. Ему пока не хочется ее отпускать. Но он заставляет себя равнодушно пожать плечами.

— Ладно, поехали. Отвезу тебя в твой замок.

— Но я не хочу в гребаный замок, — противится его предложению Ева. — Хочу с тобой, Адам.

Титов прикусывает изнутри щеку и некоторое время пристально изучает бледное лицо девушки.

— К тому же, тебе нельзя вести машину, — выдвигает она дополнительный аргумент.

— Что ты предлагаешь, Исаева? Выражайся конкретней.

— Поехали к тебе. В твою квартиру. Туда, где мы останемся одни.

Глаза Адама прищуриваются. Понятное дело, он не ожидал ничего подобного.

Ева не в том состоянии, чтобы продолжать плести свои сети. Поэтому она не придумывает ничего лучше, как сказать ему правду.

— Я просто не могу сейчас возвратиться домой.

«А запасной аэродром отныне для меня закрыт».

— Только не думай, что война окончена, — грубее, чем хотел бы, предупреждает ее Титов.

Девушка сильнее сжимает его руку и приподнимает губы в улыбке. И только Бог знает, каких усилий ей стоит эта заученная гримаса.

— Конечно, нет.

Бросая BMW на стоянке больницы, вызывают такси и направляются в ту самую квартиру, куда Титов уже однажды Еву привозил.

В помещении тихо, тепло и темно. Но они не включают свет. Крадутся в спальню, как преступники. Точнее будет сказать, Адам ведет Еву. На ощупь. И она подчиняется, следуя за ним, словно тень.

Вместо современной душевой кабины, как ожидала Исаева, у Титова чугунная эмалированная ванна. Это открытие вызывает у нее замешательство, но она быстро с ним справляется и даже настаивает, чтобы Адам пошел в ванную первым. Рассчитывает, что он уснет до того, как она вымокнет в горячей воде и оставит на дне этого раритетного чудовища все свои переживания.

Но Титов не ложится спать. Когда разомлевшая Ева, не меньше, чем через час, тихо ступает в комнату, он все еще сидит на краю кровати.

Девушка разочарованно вздыхает и рассеянно следует глазами по выставленным напоказ татуировкам.

«Zombie[1]».

«Bad Bad Boy».

«Black. No Loyalty[2]».

«I do not accept Gang Bang. You can only be Мe[3]».

Волна смятения, застывшая внизу ее живота, поднимается выше и перекрывает дыхание.

— Я узнал кое-что важное о своем биологическом отце, — говорит Титов, поднося к губам дымящую сигарету.

Ева выпячивает подбородок и вскидывает брови.

— Его тело так и не было найдено, — Адам выдыхает дым, слегка вскидывая голову вверх, но не отрывая от нее взгляда. — Официально он числится пропавшим без вести.

— Почему тогда все родственники считают его мертвым?

— Потому что так утверждает моя бабка. Похоже, несмотря на вопиющее к ней презрение, в ее ведьминских силах никто не сомневается.

Ева переступает с ноги на ногу, и Адам зрительно прослеживает эти движения. А затем, очень-очень медленно, поднимает взгляд обратно. Останавливается на выступающей под тканью футболки груди. И снова следует чуть выше, к изящным ключицам в широком отвороте. И еще плавный рывок, к бьющейся под кожей жилке.

— Если они знают, что он мертв, и знают, что его убили, — сдавленно произносит Ева, позволяя ему себя рассматривать. — Они, должно быть, знают, кто это сделал.

— Я о том же подумал. И знаешь, что еще, Исаева?

Глаза Адама мрачнеют.

— Что?

— Руслан Дмитриевич Титов работал в фирме твоего отца. Видимо, тогда еще не было кровной вражды между нашими семьями. Как считаешь, Исаева?

Еве кажется, будто ее сердце останавливается. Во всяком случае, оно запинается и делает длинную паузу в ее жизни.

Девушка приоткрывает рот и жадно хватает воздух, пытаясь как-то задержаться в этом мире.

«Нет! Нет! Нет!»

«Этого не может быть!»

Зажимает рот ладонью и на пятках оборачивается, чтобы покинуть помещение. Спрятаться от убийственного взгляда Титова.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Только он не позволяет ей уйти. Вскакивает и нагоняет. Впиваясь пальцами в хрупкие плечи, разворачивает Еву к себе лицом и безжалостно прожигает ее взглядом.